Древнего рога
Зовом поднимут нас вновь
Древние боги —
Вера, Надежда, Любовь…
Та самая мелодия, тревожная и сумрачная.
— Почему?
— Что почему?
— Почему именно эта песня?
— Да так. Иногда трудно понять, почему вдруг начинаешь думать о том либо другом. Я временами ловлю себя на том, что далеко ушел от первой мысли. Любопытно потом прослеживать что за что зацепилось. Такой клубок… Наверное, я просто думал о старой крови.
— А что ты, Хорни, гиквах, знаешь о нашей старой крови? — я говорила только потому, чтобы думать о чем-нибудь другом, не о своей беде.
— Вашей старой крови? — насмешливо спросил он, подняв свои и без того удивленные брови. — Не сказал бы, что она ваша.
— Да? Вы, гиквахи, которые не помнят своего прошлого, которые ищут его у нас, смеют заявлять о своей старой крови? — я начинала распаляться, мне надо было на ком-то или чем-то отыграться за свою боль. А этот разговор был более-менее безобиден.
— Но кровь-то все равно в нас течет, — усмехнулся Хорни. — И мы кое-что о ней знаем. Сама понимаешь, ее не вытравить и она сама по себе проявляется. В наших монастырях многое о ней знают и многое умеют. Правда, у нас это умение, как всегда, дозволено одним и не дозволено другим. У вас по-другому.
— У нас тоже не все и не всем открывается.
— Да уж конечно. И все же у вас позволено больше.
— А ты никогда не думал, что такое старая кровь?
— Думать-то думал, но для того, чтобы сделать вывод, у меня слишком мало сведений. Вот у вас что говорится о старой крови? Поправь, если ошибусь. Вы говорите, что сначала боги создали мир. Затем они поселили в нем старый народ — своих детей, прекрасных полубогов, бессмертных, нестареющих, всемогущих. И сказали — вот вам мир. В наших легендах говорится, что сначала они, боги, то есть, создали других людей, таких как мы, но сочли нас неудачным изделием. Однако, оставили жить — жалко, все-таки. А потом произошло то, что должно было произойти. Обиженные и обделенные решили взять свое. Старших не то уничтожили, не то они просто растворились в огромном числе пришельцев, но тех так или иначе не стало. Но их кровь в нас осталась. Ну, как? Верно?
— Ну, не совсем. Мы считаем, что у нас старшие очень долго были правителями, но, когда их кровь мешалась с нашей, они становились смертными и постепенно выродились. А с ними исчез и их язык, сохранившись только в священных книгах. Его знают только очень образованные люди и архуши. А еще говорят, что когда боги создавали людей, то каждый из богов капнул в Котел Рождения немного своей крови, но потом Шуммакаш решил, что если он даст крови столько же, сколько все прочие вместе, то люди будут принадлежать ему. Вот потому мы и такие. Может, во мне как раз тогда Шуммакаш и проснулся…
— Скорее, Анхас-бари, — хмыкнул Хорни. — Как бы то ни было, божественная кровь есть во всех нас.
— Да. Но боги не захотели, чтобы отродья Шуммакаша жили вечно и дали нам смерть. Но еще у нас есть воля. Так мы считаем. И каждый волен выбирать — божественная кровь или кровь Шуммакаша. Когда мы умрем, мы пойдем либо к богам, либо к диккахам. Все зависит от того, какой крови мы дадим в себе власть.
— Очень доходчиво излагаешь, эшхани, — кивнул Хорни. Я не понимала, смеется он или нет. — Очень. Но это вызывает еще такую кучу вопросов, что я даже говорить об этом не хочу. Наши легенды говорят о великих героях, которые возглавили поход на новые земли, где жили могучие колдуны, которых мы истребляли и забирали их женщин. И их нечестивые боги исчезли вместе с ними. А в Саллане говорят, что "люди богов" долго жили по соседству с их предками, но те, вроде бы, сами были какие-то особенные и соперничали с ними пред ликом богов. Ну, потом, как водится, они их, людей богов, то есть, изгнали куда-то, но вот куда — кто знает. Они и богов изгнали.
— Как же — без богов? — опешила я.
— А вот так, — Хорни стукнул по столу серебряным стаканом. — Я в Саллане не бывал, но хотелось бы. Только вот сейчас война…
— Как же — без богов? — повторила я. — Как же они живут?
— Да вот живут. Ничего, вот посмотришь на кранки, так поймешь. Они даже внешне на прочих людей не очень похожи. Вот они откуда взялись — вопрос.
— То есть? — я только потом поняла, что уже совсем не думала о Кайале.
— То есть… Если люди богов куда-то ушли, часть их куда-то ушла, то должно быть это "куда-то". Может, об этом знает наша старая кровь? Или мы помним из смутных, нелепых легенд? Об этой Багровой Мгле, эти таргерайнские байки о Вратах, все эти тоскливые песни о крае света и Блаженных Землях… Знаешь, эшхани, когда я иногда стою на берегу моря и смотрю на ветреный закат, мне становится невыносимо тоскливо, меня словно тянет куда-то, будто меня зовут… Это всегда бывает на грани дня и ночи, на грани времен года, когда между одним и другим образуется какой-то еле уловимый разрыв, трещинка толщиной в волос… И я слышу… ладно, эшхани, я не буду забивать тебе голову глупостями. Главное — все уляжется. Все еще будет хорошо.