— Ты не должна ничего делать, Шахумай-эсо, — не глядя мне в глаза говорил Агвамма. — Это приказ роана. Ты эсо.
— Учитель, — я чувствовала себя такой усталой, такой измученной, — ты ведь знаешь, за что он убит? Так скажи. Иначе я сама открою, ты знаешь меня.
— Знаю. И не хочу, чтобы ты вмешивалась в это дело. Кайаль сам лишил себя покровительства клана.
— Он не отрекался от клана, учитель.
— Но он отрекся от эсо. А как не эсо он не ценен. И слишком много знал. Потому его не стали защищать, когда потребовали его крови. Это в интересах клана.
— Клана. Могучего клана Таруш, который держит в руках хин-баринаха! Чего же стоит наш клан, если он не может защитить того, кто находится под его крылом!
— За него возьмут кувар и заплатят его родным.
— Да ему-то что! Он мертв!
— Зато клан в безопасности. И ты тоже, пока ты под защитой. Запомни — если ты будешь мстить, на тебя объявят охоту. Свои же.
Агвамма говорил так, словно ему чрезвычайно тяжело и противно рассказывать об этом.
— Хорошо, — на удивление спокойно ответила я, — не буду. Но я все равно узнаю, кто это сделал. И устрою так, чтобы они за это заплатили.
— Можешь не искать, — вздохнул Агвамма. — Это наш роан. А убивали трое эсо из клана Мархук.
Несколько минут я вообще не могла говорить, просто пялилась на Агвамму и раскрывала рот, как выброшенная на берег рыба.
— Роан не мог убить своего эсо…
— Мог, — так же спокойно ответил Агвамма. — Мог и убил.
— Но зачем! Он же дал клятву молчания! Ведь не раз бывало, что из эсо уходили, и никого за это не убивали! — я чувствовала, как гнев пережимает мне горло. Что угодно, кто угодно, только не роан, только не тот, кому мы были с детства верны как отцу!
— Сейчас время, когда клятвам уже не верят, Шахумай. Роану не нужно, чтобы кто-то еще знал о том, что хин-баринах его игрушка. У роана большие планы. И ты будешь молчать. Ты ничего не будешь делать. Ты жива только потому, что у тебя сильная родня и потому, что я защищаю тебя. Правда, Кайалю мое заступничество не помогло… Учитель уже не в чести у роанов… Так что иди домой, девочка. Ты ничего не сможешь сделать. Лучше докажи бездействием верность клану, и тогда ты снова будешь в милости.
Я помолчала. Агвамма не сводил с меня взгляда. Казалось, он ждал чего-то от меня. Каких-то слов, какого-то действия, от словно подталкивал меня к чему-то такому, чего не мог сделать сам.
— Учитель, — сказал я, наконец, — как ты мог это допустить?
— Я служу клану. Я служу роану. Я — эсо, я только рука. Рука не думает. Я уже знаю, каково платить за роскошь рассуждать думать. Я не имею права судить роана, даже если он не прав. — Он мучительно покачал головой. — Я совершаю преступление, Шахумай. Куда ни кинь — везде моя вина. Сейчас я говорю тебе о том, о чем не должен. Я виновен в том, что позволил убить своего ученика. Я виновен в том, что продолжаю служить человеку недостойному.
— Но почему ты не отречешься, учитель! Почему ты не уйдешь в инут?!
— Думаешь, там по-другому? То же самое подчинение главным. Без рассуждения. Без оглядки… А вдруг мне придется убивать кого-нибудь из своих бывших учеников? Или родных? Нет, Шахумай. Я понимаю, что сейчас время на изломе, но я слишком стар, чтобы меняться. Это вам, молодым. А я уйду вместе с моим временем, когда клятвы были клятвами, когда было еще на что положиться и чему верить, и то, через что нельзя было переступить…
— И ты будешь воспитывать новых эсо для этого… для роана? Чтобы и их убили?
На дворе весело верещали дети, играя, как и мы когда-то. Все начиналось с игры…
— Учитель, разве это не бесчестье тебе?
— Я знаю, как уйти от бесчестья, — невесело усмехнулся он. — Никто не скажет дурного слова об Агвамме. Я уже давно решил, что совершу эшхи-арраш.
Я поняла, что разубеждать его бесполезно. Да и разве он был не прав? Разве я сама не собиралась совершить нечто подобное?
— Только сначала ты сделаешь то, что задумала, — он пристально посмотрел мне прямо в глаза. Он понял. — Ты должна жить. Сначала ты уедешь, потом и я… уйду. Я не вправе мстить роану за ученика. Ты тоже. Но ты это сделаешь, в отличие от меня. А я — нет.
Всего несколько минут назад он говорил мне, что я ничего не должна делать, что я должна молчать…
— Хайгуэ, учитель. Скажи мне только, как я могу найти инут махта?
Агвамма в упор посмотрел на меня, затем чуть улыбнулся.
— Верный ход, Шахумай-эсоахэ. Но помни — тебе придется бежать.
— Я уеду, учитель. Далеко.
— Через два дня я буду у тебя с инут-махта.
Значит, у меня есть еще целых два дня.