Корабль уходил на рассвете. Меня не искали в порту — я позаботилась о том, чтобы меня якобы увидели на дороге, уходящей к горам, к обители Хэмэка. Я не сомневалась в том, что слухи уже расползлись по городу. Вот и хорошо. Все будет ясно, и ясно сразу. Шахумай-эсо ушла из клана и убила своего бывшего роана, отомстив за побратима. Теперь пускай роаны отмываются. Теперь все будут знать, что они убивают своих эсо. Мне было все равно, что будет дальше. Мне было все равно. Мы стояли на носу таргерайнского корабля. За кормой в сумерках тонул Араугуд. Мой белый город. Никогда я не видела его с такого расстояния с моря. Никогда я не отрывалась от земли. И что-то все сильнее натягивалось в моем сердце, как будто меня связывала с берегом какая-то незримая нить. Все осталось там — мое детство, мои родные, мое счастье. А горе — его я увозила с собой. И когда, наконец, нить дрогнула и порвалась, я на миг ощутила в себе пустоту, в которую мне было страшно заглядывать. И тогда я расплакалась — впервые со дня смерти Кайаля. Хоть слезы пусть заполнят мою черную, холодную бездну…
Хорни обнял меня за плечи. Крепко, спокойно, как обнимает брат или друг. Мы плыли прямо к солнцу, уже показавшемуся над окоемом. Ветер дул прямо в лицо.
— Вот так и поплывем, — коротко, отрывисто рассмеялся Хорни. — Прямо в солнце. Может, так все-таки можно попасть Куда-то Не Здесь? Если захотеть и поверить? Вот так я всю жизнь и гоняюсь за Чем-то Не Таким и Где-то Не Здесь… Может, найду. Кто его знает? А твоя старая кровь ничего не говорит, а, Шахумай?
Мы плыли в рассвет. В солнце.