Сам хин-баринах посетил наше празднество. Как же иначе! Попробуй, не почти роана Таруш! Тут были и знатные светловолосые северяне, и темные, почти как мы, имтеранцы, и прочие гости — весь мир. Слуги разносили изысканные угощения, ароматный дым курильниц сизоватой вуалью тянулся к резному расписному потолку. И все смотрели на нас. А мы разыгрывали красивую и трогательную историю двух влюбленных из враждующих кланов, которые после долгих страданий, наконец, соединились и примирили своих родичей. Никогда в жизни мне не бывало страшнее. Или правду говорят, что нет для эсо хуже, чем быть на всеобщем обозрении? Не знаю. Сейчас я уже на все почти смотрю по-другому. Одно помню — после представления нас просто осыпали похвалами и подарками, а хин-баринах сказал про меня:
— Какая прелестная девушка!
Роан лишь слегка улыбнулся.
На следующий день эту "прелестную девушку" Агвамма гонял, как святой Умаль-архуш диккахов. Мне кажется теперь, что он просто давал мне очередной урок — никогда не задирать носа.
— Дубина корявая! Не жестко, не жестко! Я сказал — принимай на наруч вскользь, вскользь! Без руки остаться хочешь? Да двигайся же ты, двигайся! При твоем плюгавом телосложении тебя же соплей перешибить можно, не то что мечом! Прыгай! Прыгай! Еще прыгай! Так. Никуда не годится.
Мне хотелось разреветься и укусить Агвамму куда-нибудь в очень больное место. Но этот грузноватый старик мог дать фору и не таким, как я. Мне казалось — нет никого меня увертливее и ловчее, а этот старый осьминог разделал меня как слепого щенка! Когда дыхание мое успокоилось, он безжалостно поднял меня, чуть ли не пинком.
— Вставай! Бери меч. Сбивай. Сбивай, я сказал, а не в сторону отодвигай! Нет. Еще раз. Вот, вот, уже ближе к истине. Сбивай! Чтоб тебя диккахи задрали! Шуммакаш тебя побери! Да резче, не гладь, бей! Бей, я сказал! Двигайся! Плечами помогай, с разворотом, так, так!
Когда у меня совсем не осталось сил, он принялся за Кайаля. Кайаль явно обещал стать лучшим из нас. Он был во всем в меру. В меру силен, в меру красив, в меру высок. Может, мне книжное учение и давалось легче, зато у него оно оседало в голове основательнее. А уж в бою с мечом, да еще и со щитом мне было с ним не справиться при всей моей ловкости. От других, более тяжелых, можно было убегать, но Кайаль был до невозможности вынослив. Но сейчас влетело и ему. Агвамма был просто неутомим. Может, кутры недопил или осьминог невкусный попался, но с виду он был зол чрезвычайно. Бедный Кайаль прыгал как козел, пока Агвамма плотоядно, с хыканьем бил ему по ногам. Затем заставлял его без оружия, в одних наручах отбивать всяческие удары — хоть мы и знали, что старик остановит удар в любой момент или успеет повернуть клинок так, чтобы досталось плашмя, но все равно лупил он часто и увесисто. Загоняв Кайаля, снова взялся за меня. Понятно — мы были героями вчерашнего вечера. Надо было утереть нам нос.
И вот я снова тупо отрабатываю приемы, снова мне кажется, что я никуда не гожусь, но тут Агвамма в самый нужный момент хвалит, и вновь душа моя воспаряет. Все-таки какой же он умелый учитель, этот Агвамма!
— Ну что ты тыркаешься? Ну достань, достань меня! Я враг: убей меня! Убей! Не все в спину бить, подонок наемный! А лицом к лицу не хочешь? — ощутимый удар по лбу. Я просто чувствую, как там вырастает изрядная шишка. Во мне медленно начала закипать злость. Ну, я покажу тебе сейчас, каракатица тухлая! Еще раз по носу. Ярость застилает мне глаза.
— Вот так и нарываются на меч. Бешеный бык дороги не видит. У тебя же глаза мутные от злости, ты же не можешь уследить за мной! Ну куда, куда ты смотришь!
И тут у меня в голове просветлело. Словно холодной водой окатили, аж пар пошел. И через несколько минут Агвамма массировал шишку на скуле.