В зале послышались шепотки, которые с каждой секундой становились всё громче и громче. У стоящего передо мной на одном колене Юдеса опасно покраснели белки глаз и затрепетали ноздри. Да уж… кажется, я немного перестаралась. Сглотнув сухим горлом, я развернулась и бросилась прочь из зала.
— Селеста! — что-то в сердцах крикнул мне оскорблённый Лацосте, но я бежала, не оглядываясь.
Коридор, ступени, выход… Где-то на периферии взгляд выцепил поражённого до глубины души бледного Кристофа. Он тоже шагнул в мою сторону, собираясь что-то сказать, но я уже нашаривала в вечерней сумочке-конверте ключи от флаера.
Пилик.
Гоночный кар приветливо моргнул диодами по периметру и поднял дверь-крыло. Опасаясь погони, я нырнула, мгновенно завела двигатель и рванула штурвал, поднимая флаер в воздух. Уже отлетая со стоянки Центрального Муниципального Дворца, в боковом окне я заметила крупные блеснувшие чёрные рога, подозрительно похожие на рога Юдеса. «Не догонишь», — бросила про себя и утопила педаль газа в пол.
В голове всё ещё пульсировала раскалённая нить, но скорость всегда приносила мне облегчение. С каким же удовольствием я садилась в водительское кресло! Ночной Цварг под днищем кара проносился яркими вспышками. Габаритные огни транспортных средств, неоновые подсветки многочисленных жилых и офисных заданий, длинные светящиеся гусеницы улиц и пешеходных переходов, тёмные пятна мини-парков и садов в жилых кварталах — всё слилось в разноцветные люминесцентные росчерки. Тьма и вспышки, вспышки и тьма. Картина, нарисованная безумным художником-абстракционистом.
Альтиметр показывал всего пару километров над уровнем земли, но я чувствовала себя птицей, впервые выпущенной на волю. Слёзы текли по щекам, но при этом хотелось смеяться. Придерживающие руль пальцы крупно дрожали. Вселенная, а если бы Юдес меня продавил? Если бы я не распознала его ментальное воздействие и не начала сопротивляться? Если бы мой второй брак повторил первый?!
Щелчком тумблера я подняла флаер ещё немного выше. Подниматься так высоко днём я бы не стала, потому что свет, отражённый от пиков муассанитовых гор, на этой высоте уже болезненно слепил глаза, но ночной Цварг был завораживающе прекрасен.
Научиться водить флаер самостоятельно — было первым желанием после смерти Мартина. И мне было всё равно, что подумают окружающие, будто женщина за рулём — это неправильно…
Я всмотрелась в мерцающий пейзаж и мягко направила флаер туда, где зияла чернота. Моё любимое место. Ясное море — так называли это чудо планеты, которое было настолько чистым, что в нём не водился даже планктон. Опустила флаер прямо на берег, скинула туфли и с наслаждением погрузила ноги в мокрый прохладный песок.
Вслушалась в тихий шепот волн. Как же здесь хорошо! Я с детства любила это место больше всего на планете и считала курортом. Родители меня не брали на другие планеты, потому что из-за удручающей ситуации с рождением девочек оформить визу на вылет с Цварга любой представительнице женского пола было очень сложно. Мама гладила успокаивающе по голове и говорила, что будущий супруг обязательно свозит. Отец согласно кивал. А по факту Мартин ни разу никуда меня не вывозил, ссылаясь на высокую занятость на работе, но зато он купил особняк недалеко от пляжа.
Море игриво брызнуло пушистой пеной и мелкими солёными капельками воды, возвращая в реальность. Где-то вдалеке, где чернично-кобальтовое небо в алмазную крошку сливалось с бескрайним морем, закричали чайки. В следующую секунду щиколотки щекотно лизнула мягкая волна, одновременно смывая глубокие следы на песке. Раскалённое жало из шеи уже вынули, и теперь боль утихала, как укладывается спать старый недовольный ведьмедь[1], взбивающий по несколько раз свою подстилку на зиму.
«Ты станешь моей женой?» — прозвучал в голове недавний вопрос Юдеса.
Панический страх наконец отступил. Я села на берег прямо в платье, подтянула колени к подбородку, обхватила себя руками и облегчённо выдохнула морю:
— Ни за что на свете. Ни за Юдеса, ни за любого другого цварга… ни вообще за какого-либо мужчину. Не заставите. В конце концов, я вдова.
Всё-таки существовала вещь, за которую я была безмерно благодарна супругу. И это была не фамилия древнего рода, не деньги на многочисленных счетах, не недвижимость… Это был статус вдовы, который, по сути, являлся синонимом неприкосновенности на Цварге.