Мученицы монастыря Святой Магдалины

Я повторил:

— Ускорить.

— Что?

— Это слово неразрывно связано с Кирстен.

— С ней связно влияние. Она знает нужных людей.

— Это вы верно подметили.

Ридж отпила глоток колы и спросила:

— Почему она вас интересует?

— Меня попросили ее проверить.

— Вы расследуете… ну, да, вы расследуете смерть ее мужа.

Я не ответил, и Ридж сказала:

— Нет никаких доказательств, что она это сделала.

Я поинтересовался:

— Как вам удалось добыть всю эту информацию?

— Дядя Брендан хорошо меня обучил. Он любил повторять: «Главное не то, что ты знаешь, а то, что ты в курсе, где добыть информацию».

Я заметил:

— Он бы наверняка вами гордился.

Ридж вздрогнула и словно сморщилась, но быстро взяла себя в руки и обрела прежнюю суровость. Сказала:

— Я так на него сердита.

Я кивнул, и она выпалила:

— И на вас тоже.

— На меня?

— Вы же были друзьями, так?

— Гм… да.

— Почему вы за ним не проследили?

— Я не обратил внимания…

Она встала и почти закричала:

— А когда вы обращаете внимание? Когда заказываете двойное виски, вы тогда обращаете внимание? Какой же вы друг после этого?

Когда она ушла, я вспомнил, как Бабе Симпсон однажды сказала:

— Почти все алкоголики — очаровательные люди. Они вынуждены быть очаровательными, потому что они постоянно ищут новых друзей. Старых они используют на всю катушку.

Она была редактором «Вог» и «Харперз базар».

Ее приговор обжег мне душу. Не думаю, что она этого добивалась. Скорее всего, это она сказала, понимая, что ничего тут не поделаешь.

Не знаю, сколько я просидел, уставившись в свой стакан. Все горе, которое я причинил другим и пережил сам, рвало на части мою душу. Даже в самые благоприятные дни я себе не нравился. Но в этот момент я себя ненавидел. Я понял, как Брендан смог надеть петлю на шею, встать на кухонный стол и оттолкнуться.

Женщина средних лет протирала столики. Я краем глаза заметил у нее на груди значок. На нем была одна из этих дурацких улыбающихся рожиц и надпись: «Не парься, будь счастлив».

Я с удовольствием сорвал бы значок и заставил бы ее проглотить его.

Женщина указала на бутылку колы:

— Можно убрать?

— Да, конечно.

Она помедлила, и я понял, что она меня изучает.

— Не унывайте, — сказала женщина, — может быть, ничего и не случится.

— Уже случилось.

Это заставило ее замолчать, но не надолго. Она заметила:

— Никогда не знаешь, что за ближайшим поворотом.

Я поднял голову, уставился на нее, вложив в этот взгляд все, что в тот момент чувствовал, и проговорил:

— Если то, что там, хотя бы немного похоже на мое прошлое, даже самую малость, похоже, тогда я в глубокой жопе.

Женщину как ветром сдуло.

Похороны Билла Касселла были самыми унылыми из всех, на которых мне доводилось присутствовать. Видит Бог, я уже перекрыл свою квоту похорон. От самых богатых, жалостливых до просто печальных. Но по безысходности эти похороны нельзя было сравнить ни с чем.

Поганый день, непрерывный дождь, промочивший вас до костей. Никакими плащами от него не спастись. Вода текла по шее, спине, по ногам, попадая в ботинки. Безжалостный дождь плюс пронизывающий холод — и вы понимаете истинное значение слова «гнусный». Всего четыре человека у могилы. Священник, святой отец Малачи, пытавшийся закурить сигарету. Безуспешно. Могильщик и маленькая, худенькая женщина. Я был четвертым. Малачи в темпе завершил церемонию. Я помог могильщику опустить гроб. Могильщик буквально стонал от натуги. Я спросил:

— Разве вас не должно быть двое?

— Напарник не стал выходить в такую погоду.

Мы справились скверно. Веревка врезалась мне в руки, и я сломал два ногтя. Когда мы закончили, к могиле подошла женщина и бросила на гроб единственную белую розу. Я подошел к ней.

— Мэгги?

— ?

— Вы сестра Билла?

Женщина отшатнулась от меня, как будто я собирался ее ударить. У нее был вид побитой собаки. Всей своей позой она напоминала жертву. Даже в глазах затаилось ожидание грядущего наказания. Я постарался принять самый мирный вид. Не слишком простая задача, если ты упакован в шинель, промок насквозь и стоишь в двух шагах от могилы. Женщина ответила:

— Да.

Как будто признавала себя виновной.

Я протянул руку и представился:

— Джек Тейлор.

Она медленно взяла мою руку и спросила:

— Вы были другом Билла?

У нее были огромные глаза, как блюдца; ничто плохое никогда ее не касалось. Мне не хотелось откровенно лгать этому человеку, поэтому я сказал:

— Мы вместе учились в школе.

— Билл не любил школу.

— Я тоже.

Казалось, ей стало легче, и она сказала:

— Очень мило с вашей стороны прийти в такой ужасный день.

Я не мог сказать ей правду. Малачи тронул меня за плечо и попросил:

— Можно тебя на одно слово?

— Одно слово?

Я посмотрел на Мэгги:

— Извините меня, я сейчас вернусь.

Повернулся к нему и рявкнул:

— Что надо?

Малачи отшатнулся. Господи, что это с ними со всеми? Наверное, от меня исходили такие токи, которые могли убить. Он проговорил:

— Я удивился, увидев тебя здесь.

— Как будто это твое дело.

Малачи сделал бесполезную попытку стереть влагу с лица. Даже его стоячий воротничок был мокрым насквозь. Он сказал:

— У твоей матери случился инсульт.

— Да?

— Господи, неужели это все, что ты можешь сказать?

— Где она?

— Теперь уже дома. Ты ее навестишь?

— Подумаю.

— У тебя сердце Сатаны.

— Благодарю.

Я снова повернулся к Мэгги. Она с тоской смотрела на могилу. Я хотел взять ее за руку, но подумал, что она вздрогнет. Предложил:

— Мэгги, хотите, я поймаю вам такси?

— Нет, нет, у меня есть машина.

Заметив мое изумление, она объяснила:

— Билл мне ее купил. Заставил меня учиться водить. Мне это трудно давалось, я бы бросила, но вы ведь знаете Билла. Он был не из тех, кому можно возражать.

Я кивнул. Вот под этим я и сам бы мог подписаться.

Мэгги посмотрела на меня:

— Я не знаю, что надо делать после этого.

— После этого?

— Ну, вы знаете, люди снимают рестораны и устраивают поминки, но…

Ее огорчение из-за отсутствия людей можно было почувствовать на ощупь, поэтому я не удержался:

— Почему бы нам не пойти и не выпить за упокой его души?

Ужасно было видеть, как Мэгги ухватилась за эту спасительную фразу. Она почти воскликнула:

— А вы не пойдете… это было бы чудесно… Я заплачу… Мы сможем поговорить о Билле… и…

Сердце мое упало

Ее машина, «тойота», стояла прямо у ворот. Она села за руль. Вид у нее был совершенно растерянный. Но прежде чем я успел заговорить, она взяла себя в руки, с третьей попытки машина завелась, и мы выехали на дорогу. Мэгги виновато улыбнулась:

— Плохо у меня получается.

— Не беспокойтесь.

Я решил, что нам обоим хватит. Мы ехали со скоростью улитки. Другие водители поливали нас руганью. Я предложил:

— Может быть, стоит включить третью скорость?

— Ох…

Когда мы проезжали паб «У Тонера», я попросил:

— Остановитесь здесь.

Нашу попытку припарковаться сопровождал визг шин. Наконец мы встали за фургоном.

Мэгги спросила:

— Машина тут будет в безопасности?

По крайней мере, до того момента, как появится водитель фургона. Я произнес:

— Конечно.

* * *

Когда все закрылось,