Капитан Стенли быстро поклонился, затем выпрямился во весь свой рост.
— Сэр Френсис, — произнес он, — разрешите представить вам господина Джона Шекспира, помощника господина секретаря Уолсингема.
Мрачная тень моментально исчезла с лица Дрейка.
— Ах да, господин Шекспир, я ждал вас.
— Большая честь познакомиться с вами, сэр Френсис.
— Взаимно, взаимно. Хороший человек, Уолсингем. Англия бы без него пропала. Я люблю его как брата. Итак, чем он обеспокоен?
Сцена, открывшаяся перед взором Шекспира, завораживала. Великий моряк-герой, пребывающий в ярости из-за отказа королевы принять его, его жена, погруженная в чтение стихов, да так, что едва взглянула на вновь прибывших, и изысканно одетый как английский джентльмен темнокожий человек, делающий вид, что происходящее его совершенно не интересует. Что между ними может быть общего?
Заметив направление взгляда Шекспира, Дрейк заговорил первым:
— Прошу прощения, господин Шекспир, я не представил вам свою супругу Элизабет.
Утонченное, в форме сердечка, личико Элизабет озарилось простодушной улыбкой, искрами отразившейся в сапфирах, рубинах и жемчугах, украшавших ее шею и пальцы. Шекспир поклонился, а она протянула свою нежную белую руку для поцелуя. Тем временем Дрейк быстро продолжил:
— А также своего лучшего друга Диего, который, похоже, ненавидит испанцев даже сильней, чем я.
Болтфут Купер держался позади, за Шекспиром и Стенли, но Диего заметил его и шагнул вперед, чтобы пожать ему руку.
— Рад тебя видеть, Болтфут, — хлопнул он его по плечу.
— Я тоже рад тебя видеть, Диего.
— Я спас Диего от испанцев в Номбре-де-Диос, — продолжал Дрейк, обращаясь к Шекспиру и Стенли, однако игнорируя Болтфута. — Испанцы, видно, решили, что, повесив кого-нибудь, они ублажат своих святых. Диего должен был стать очередной жертвой ради забавы. К счастью, шея у него оказалась сильная, потому что мы перерезали веревку, когда он уже отплясывал «джигу висельника». С тех пор он мой верный товарищ. Диего оказался способным к языкам и не раз помогал мне разговаривать с пленниками, когда мы брали корабль на абордаж или захватывали город. Сколько языков ты знаешь, Диего?
— Четыре.
— Четыре! Английский, испанский, португальский…
— И мандинго, мой родной язык.
— Ну-ка, расскажи мне еще раз, Диего, что бы ты сделал с королем Испании?
Диего рассмеялся так, словно он уже слышал эту просьбу тысячу раз.
— Заковал бы его в цепи, выжег на нем клеймо, бросил его и еще две сотни испанцев в вонючий трюм каракки [29]и пустил бы в долгое плавание по западным морям, затем отправил бы его лет на десять на работу на карибские плантации, а потом вздернул бы его.
Дрейк захлопал в ладоши.
— И пусть вечно горит в аду, подобно тому, как горели его пленные. — Наконец Дрейк обратил внимание на Болтфута. Они оба были невысокого роста, коренастые и стояли друг против друга, глаза в глаза. — А ты, Купер, что, ради всего святого, тут делаешь? Почему ты не гнешь доски и обручи для бочек и не вытачиваешь затычки?
— Я его нанял, — произнес Шекспир.
Дрейк обнял Болтфута за плечи. Болтфут стоял угрюмый и недвижимый, словно в объятиях тропической змеи.
— Знаю, знаю. Он работает на вас и господина секретаря. Твоя песенка спета, Купер. Мастери бочки, за этим тебя Господь и послал на землю, а не за тем, чтобы расхаживать по Лондону с ружьем и абордажной саблей, словно пират, которому не дают выйти в море.
— А вы — обычный вор, господин Дрейк.
Дрейк снял руку с плеча Болтфута и толкнул его в грудь.
— Я убивал и за меньшее, Купер!
Болтфут стоял на своем.
— Вы не единственный, кто обогнул мир, господин Дрейк. Я был с вами в том плавании и чуть не погиб от корабельной лихорадки, голода и кровавого поноса. И где же моя доля?
— У тебя же было золото.
— Его хватило лишь на то, чтобы не умереть с голоду. Вы платите нам крохи, ибо это вас весьма устраивает и заставляет нас клянчить то, что принадлежит нам по праву. Где богатства, которые вы нам обещали?
— Я не желаю это выслушивать, господин Шекспир, прошу вас, уберите от меня вашего человека.
Болтфута оказалось не так уж и легко заставить молчать. Шекспир не мог припомнить случая, когда Болтфут произносил более дюжины слов подряд, а сейчас его было не остановить.
— Помните то золото, что мы с Уиллом Легджом нашли в сундуке каюты хозяина на «Капитане» и отдали вам? Шесть с половиной фунтов золота, разве вы их не видели? Нам полагалась часть в двадцать девять унций, отмеченная нашими именами. Вы поклялись, что отдадите ее нам, когда мы достигнем берегов Англии. И где же теперь это золото, господин Дрейк? Ибо мы с Уиллом его так и не увидели.