Она не глядѣла на него и немного втянула свои губы.
— Что ты перемѣнилась ко мнѣ, благодаря моимъ неудачамъ. Ты, конечно, находишь, что я не таковъ, какимъ ты меня представляла себѣ. Быть можетъ даже ты считаешь себя обманутою. Я не виню тебя, это естественно...
— Скажу тебѣ чистосердечно, что я думаю о тебѣ, произнесла она, помолчавъ. — Твой характеръ гораздо слабѣе, чѣмъ я ожидала. Затрудненія подавляютъ тебя вмѣсто того, чтобы подстрекать къ борьбѣ.
— Это правда. Это всегда было моимъ недостаткомъ.
— Но развѣ ты не сознаешь, что это недостойно мужчины? Ты говоришь, что любишь меня, и я желала-бы вѣрить этому. Но ты ничего не дѣлаешь, чтобы предотвратить грозящую намъ ужасную, отвратительную нищету. Что будетъ съ нами, если ты станешь просиживать день за днемъ безъ всякаго прока, пока мы не проживемся до послѣдняго шиллинга?
— Нѣтъ, я добьюсь чего-нибудь... долженъ добиться.
— Но когда-же ты начнешь серьезно работать? Черезъ день-два придется платить за квартиру, за четверть года, и у насъ останется всего пятнадцать фунтовъ капитала. Изъ чего мы заплатимъ на Рождество? На что будемъ жить? Мало-ли какіе экстренные расходы понадобятся къ зимѣ! Довольно того, что мы все лѣто прожили въ городѣ. Я не роптала и не ворчала; но я начинаю думать, что ворчать будетъ благоразумнѣе.
Она выпрямила плечи и слегка тряхнула головой.
— Да, ты все переносишь терпѣливо, и я знаю, что заслуживаю презрѣнія. Но Боже мой! Еслибы у меня была какая-нибудь работа, которую я могъ-бы исполнять во всякомъ расположеніи духа! Я готовъ былъ-бы работать до истощенія силъ, лишь-бы ты ни въ чемъ не терпѣла нужды. Но въ моемъ занятіи все зависитъ отъ состоянія мозга, а у меня онъ безсиленъ и безплоденъ. Какъ я завидую всѣмъ этимъ клеркамъ, которые ходятъ въ должность и, безразлично къ своимъ чувствамъ и настроенію, исполняютъ отмѣренное имъ дѣло! Поработавъ день и заслуживъ свой заработокъ, они могутъ вечеромъ отдыхать и наслаждаться какъ знаютъ. Что за нелѣпость дѣлать литературу единственнымъ средствомъ къ существованію человѣка, когда малѣйшая случайность можетъ лишить его на недѣли и на мѣсяцы способности работать! Грѣхъ, непростительный грѣхъ дѣлать изъ искусства предметъ торговли! По дѣломъ мнѣ и достается за эту грубую нелѣпость!
Онъ отвернулся съ обезкураженнымъ жестомъ.
— Какъ глупо такъ разсуждать! возразила Эми. — Въ наше время искусство не можетъ не быть предметомъ торговли. Мы живемъ въ торговомъ вѣкѣ. Кто не имѣетъ средствъ жить независимо и не хочетъ идти за своимъ вѣкомъ, тотъ, разумѣется, погибаетъ. Дѣло въ томъ, что ты могъ-бы работать хорошо и зарабатывать деньги, еслибы смотрѣлъ на вещи практичнѣе. Мистеръ Мильвэнъ постоянно говоритъ тебѣ это.
— У Мильвэна совсѣмъ другой темпераментъ. Онъ отъ природы легкомысленъ и самонадѣянъ, а я прямо обратно. Вы оба говорите правду, но бѣда въ томъ, что я ничего не могу подѣлать съ собою. Я вовсе не педантъ, и охотно сталъ-бы писать вещи, на которыя есть спросъ; было-бы безуміемъ отказываться отъ этого при настоящихъ обстоятельствахъ. Но не все то можешь, что хочешь. Всѣ мои усилія напрасны, и самая перспектива безденежья способствуетъ этому: меня одолѣваетъ забота. Подъ гнетомъ такой ужасной дѣйствительности, воображеніе отказывается служить.
— Просто-на-просто, ты боленъ. Тебѣ слѣдовало-бы поѣхать куда-нибудь отдохнуть. Я думаю, даже теперь не поздно поѣхать на недѣлю, на двѣ. Сдѣлай это, Эдвинъ!
— Невозможно! Уѣхать и оставить васъ здѣсь?.. Это было-бы отдыхомъ только на словахъ.
— Попросить у мамы или у Джека денегъ взаймы?
— Нѣтъ, это не годится.
— А такъ, какъ теперь, — годится?
Рирдонъ прошолся по комнатѣ.
— У твоей матери нѣтъ лишнихъ денегъ; а братъ твой далъ-бы такъ неохотно, что было-бы слишкомъ тяжело обязываться ему.
— Все равно, придется, хладнокровно замѣтила Эми.
— Нѣтъ, не придется. Я кончу что-нибудь задолго до Рождества. Еслибы только ты... — онъ приблизился и взялъ ея руку: — еслибы только ты поболѣе сочувствовала мнѣ. Вѣдь, знаешь, это одна изъ моихъ слабостей. Я совершенно завишу отъ тебя. Я только и живу твоею любовью. Не отказывай мнѣ въ ней!
— Я и не думала отказывать.
— Но ты начинаешь такъ холодно говорить со мною. Я понимаю, что ты разочарована; уже одно то, что ты уговариваешь меня писать «для рынка», доказываетъ твое разочарованіе во мнѣ. Ты возмутилась-бы, еслибы кто-нибудь сталъ совѣтовать мнѣ это самое два года тому назадъ. Ты гордилась тѣмъ, что мой трудъ былъ несовсѣмъ зауряднымъ, что я не написалъ ни одной строки для привлеченія толпы. Все это миновало. А какъ ужасно знать, что ты потеряла вѣру въ меня!