Поутру, когда часы неумолимо показывали, что пора вставать и приниматься за дѣло, ему казалось, что величайшимъ его счастьемъ было-бы залѣзть въ какой-нибудь темный и теплый уголъ, скрыться съ глазъ и изъ памяти людей и лежать не шевелясь, съ блаженнымъ полу-сознаніемъ приближающейся смерти. Изъ всѣхъ мукъ, которыя готовилъ ему наступающій день, эта минута вставанья была самою мучительною.
Онъ писалъ теперь романъ въ одинъ томъ, который разсчитывалъ кончить въ одинъ мѣсяцъ; но вмѣсто того работа затянулась на два мѣсяца. Мартовскій вѣтеръ принесъ ему болѣзни и грозилъ даже бронхитомъ; нѣсколько дней онъ совсѣмъ не могъ работать. Между тѣмъ, нужда наступала на горло; платье его износилось, а подновить его было не на что. Эми поддерживала приличіе своего туалета только съ помощью матери.
Она стала чаще прежняго отлучаться изъ дома, нерѣдко уходила тотчасъ послѣ завтрака и проводила у матери цѣлый день. Когда мужъ выразилъ ей однажды свое удивленіе по этому поводу, она отвѣтила съ горькимъ смѣхомъ, что дѣлаетъ это «ради экономіи въ пищѣ».
— И чтобы имѣть случай жаловаться на свою тяжелую судьбу, холодно замѣтилъ онъ.
Упрекъ былъ нелѣпый и недостойный, и Эми ушла, не сказавъ ему болѣе ни слова. Это раздосадовало его и онъ написалъ въ этотъ день всего нѣсколько строкъ. Онъ находилъ, что Эми обращается съ нимъ съ жестокимъ пренебреженіемъ, и рѣшился не говорить съ нею болѣе. Когда она вернулась домой, онъ не отвѣчалъ на вопросы, которые она дѣлала ему дружескимъ тономъ. Эми, видя, что онъ дуется, сначала удивилась, потомъ вспылила и ушла изъ комнаты.
Дня два онъ не говорилъ съ женой — и она была такъ возмущена его поведеніемъ, что хотѣла совсѣмъ уйти отъ него къ матери; но онъ казался такимъ потеряннымъ и убитымъ, что жалость пересилила въ ней оскорбленную гордость. Поздно вечеромъ она вошла въ кабинетъ и нашла мужа праздно сидящимъ въ креслѣ.
— Эдвинъ, что я сдѣлала, что ты такъ обращаешься со мною? Я не понимаю твоего поведенія.
— Мнѣ кажется, что ты вообще очень мало способна понимать меня. Пока была надежда, что дѣла мои пойдутъ хорошо, ты относилась ко мнѣ сочувственно; а какъ только оказалось, что впереди у меня нѣтъ ничего, такъ между нами словно что-то прошло. Вмѣсто того, чтобы поддержать меня твоею любовью, твоею лаской, ты стараешься показать, что тебѣ нѣтъ дѣла до моихъ заботъ, уходишь отъ меня на цѣлые дни. Твоя любовь не
выдержала испытанія, я не нашелъ у тебя поддержки. Кромѣ тягости неблагодарной работы, я долженъ еще переносить твою возростающую холодность.
Въ первую минуту Эми не нашлась, что отвѣтить, озадаченная неожиданностью и страстностью этого обвиненія. Причины, вызвавшія у Рирдона эту вспышку, были очень сложны. Онъ выражалъ то, что дѣйствительно думалъ и чувствовалъ, но, помимо того, ему казалось, что только такимъ образомъ можно заставить Эми понять, какъ онъ страдаетъ; онъ уже испыталъ, что любовь и ласки не дѣйствуютъ на нее. Онъ надѣялся, что она станетъ оправдываться, и въ этомъ оправдываніи скажется чувство къ нему, котораго онъ стыдился выпрашивать. Но Эми только холодно спросила:
— Когда-же я выказывала, что мнѣ нѣтъ дѣла до тебя? Развѣ я не дѣлила твою нужду?
— Дѣлила, но неохотно, и всегда показывала это. Я не помню ни одного слова одобренія и помню очень много словъ, которыя дѣлали для меня борьбу съ обстоятельствами тяжелѣе.
— Въ такомъ случаѣ, для насъ самое лучшее — разстаться. Если ты этого добиваешься, то отчего не скажешь прямо? Кто-нибудь пріютитъ меня.
— И ты, конечно, разстанешься со мною безъ всякаго сожалѣнія, и пожалѣешь развѣ только о томъ, что связана со мною.
— Думай что хочешь, я не стану оправдываться.
— Ты не признаешь за собою вины? Ты полагаешь, что я просто въ дурномъ расположеніи духа?
— По правдѣ сказать, — да. Я признаю, что твое положеніе тяжело, но это не резонъ, чтобы сваливать всю вину на меня. Я исполняла мои обязанности. И, наконецъ, развѣ обязанности только съ моей стороны?
Рирдонъ взглянулъ на нее и отвернулся. Онъ понялъ, что они менѣе чѣмъ когда-либо способны понимать другъ-друга, и раскаялся въ своей вспышкѣ. Гнѣвъ и упреки только отталкивали ее, тогда какъ мягкія и любящія рѣчи, можетъ-быть, вызвали-бы у нея ласки, которыхъ онъ жаждалъ.
Эми ушла. Была уже ночь; огонь въ каминѣ погасъ; Рирдонъ продолжалъ сидѣть въ холодной комнатѣ. Въ головѣ его опять бродила мысль о самоубійствѣ. Зачѣмъ жить, если онъ потерялъ любовь своей жены, если умственное безсиліе дѣлаетъ его неспособнымъ даже зарабатывать средства къ жизни? Къ ребенку своему онъ не чувствовалъ большой привязанности, и о будущемъ его думалъ скорѣе со страхомъ, чѣмъ съ удовольствіемъ.