— Выслушай теперь меня, Джэсперъ. Если мы узнаемъ, что Мэріанъ ничего не получила, то не будетъ-ли честнѣе съ твоей стороны не показывать болѣе, что ты интересуешься ею?
— Это было-бы дико.
— Но честно.
— Нисколько. Строго говоря, интересъ, который внушаетъ мнѣ Мэріанъ, нисколько не уменьшится отъ того, что она не получитъ наслѣдства. Я буду только знать, что намъ суждено всю жизнь оставаться просто друзьями. До сихъ поръ я не зналъ чего держаться. Я нетолько не послѣдую твоему совѣту, но дамъ понять Мэріанъ, что мы будемъ болѣе друзьями, чѣмъ когда-либо, такъ-какъ между нами не останется мѣста никакимъ недоразумѣніямъ.
— Я увѣрена, что Модъ будетъ одного мнѣнія со мною.
— Стало-быть, у васъ обѣихъ ложный взглядъ на вещи.
— Не думаю. Это ты — человѣкъ безъ правилъ.
— Кажется, я достаточно доказалъ тебѣ мое прямодушіе.
— Ты вздоръ говоришь, Джэсперъ.
— Женская логика! Значитъ, я напрасно расточалъ передъ тобою мои аргументы. Вотъ, миссъ Рупертъ тѣмъ и хороша, что у нея логичный умъ. Да и у Мэріанъ также. Я желалъ-бы изложить ей при тебѣ этотъ вопросъ.
Его прервалъ стукъ въ дверь. Дора крикнула: «войдите!», и въ дверяхъ показалась Мэріанъ.
— Какъ вы легки на поминѣ! вскричалъ Джэсперъ. — Я только-что сказалъ, что желалъ-бы предложить на ваше рѣшеніе одинъ вопросъ.
Дора покраснѣла, чувствуя себя неловко.
— Между нами шелъ старый споръ о томъ, способна-ли женщина разсуждать логично. Однако, простите, миссъ Юль, я забываю, что у васъ семейное горе.
Дора придвинула для гостьи стулъ, спрашивая вернулся-ли ея отецъ.
— Вернулся вчера.
Мильвэны не имѣли повода предполагать, что Мэріанъ особенно огорчена смертью своего дяди, котораго она совсѣмъ не знала; и однако она была видимо грустна и взволнована. Между тремя молодыми людьми воцарилось неловкое молчаніе, которое прервалъ Джэсперъ, сказавъ, что ему пора уходить.
— Модъ дѣлается у насъ свѣтскою дамой, замѣтилъ онъ, чтобы что-нибудь сказать. — Предостерегите ее, миссъ Юль, что это путь пагубный для писателей.
— Совѣтую тебѣ самому намотать это на усъ, значительно возразила Дора.
— О, я настолько хладнокровенъ, что съумѣю заставить общество служить моимъ цѣлямъ, сказалъ онъ, направляясь къ двери.
Мэріанъ сдѣлала порывистое движеніе, чтобы обернуться, но успѣла сдержаться. Послѣдняя фраза его, казалось, непріятно поразила ее; она опустила глаза и немного помолчала.
— Я тоже могу посидѣть лишь нѣсколько минутъ, сказала она Дорѣ съ блѣдной улыбкой, когда Джэсперъ ушолъ. — Я зашла къ вамъ изъ музея.
— Гдѣ опять, какъ я вижу, устали до смерти.
— Нѣтъ, я не работала; я дѣлала только видъ,
что читаю. Моя голова слишкомъ занята личными дѣлами. Слышали вы что-нибудь о завѣщаніи моего дяди?
— Нѣтъ, ничего.
— Я думала, что вамъ писали изъ Ватльборо. Подивитесь: отцу моему ничего не оставлено, а мнѣ оставлено пять тысячъ фунтовъ.
Дора опустила глаза.
— И представьте, продолжала Мэріанъ: — кузина Эми получила десять тысячъ фунтовъ!
— Боже, какую перемѣну это произведетъ въ судьбѣ ихъ семьи!
— Да... И брату ея, Джону, завѣщано шесть тысячъ, а матери ихъ — ничего. Оставлено кое-что и другимъ лицамъ, но главная часть наслѣдства завѣщана городу Ватльборо, на устройство парка и пр. Говорятъ, дядя былъ не такъ богатъ, какъ думали.
— Не знаете-ли вы, получила что-нибудь миссъ Гарроу?
— Она получила домъ въ пожизненное владѣніе и полторы тысячи фунтовъ.
— А вашъ отецъ ничего?
— Ни одного пенни. Вы не повѣрите, какъ это огорчаетъ меня! И какъ это жестоко со стороны дяди! Эми и брату ея шестнадцать тысячъ, а отцу моему — ничего! Вѣдь между ними не было вражды, а дядя зналъ, какъ тяжела жизнь моего отца.
— Что-же говоритъ объ этомъ мистеръ Юль?
— Ничего, конечно; но мнѣ кажется, онъ обиженъ болѣе, чѣмъ показываетъ. Онъ передалъ намъ съ мамой сущность завѣщанія такимъ тономъ, какъ еслибы это дѣло нисколько не касалось его, и ушолъ въ свой кабинетъ. Немного погодя, я вошла къ нему и застала его за работой, словно ничего и не бывало. Я хотѣла сказать ему, какъ мнѣ больно за него, но была не въ силахъ говорить и только расплакалась. Онъ ласково успокоилъ меня, но о завѣщаніи — ни слова. Бѣдная мама въ ужасномъ горѣ за него, какъ ни боялась она, что мы разбогатѣемъ.
— Боялась? повторила Дора.