— Сейчасъ я придумалъ загадку. Отгадайте! вскричалъ онъ: — Чѣмъ лондонскіе меблированные дома походятъ на человѣческое тѣло?
Биффенъ участливо посмотрѣлъ на него, — такъ былъ несвойственъ ему этотъ шутливый тонъ.
— Чѣмъ походятъ? Право, не знаю.
— Тѣмъ, что мозги всегда находятся въ нихъ наверху. Недурно, — а?
— Ничего, сойдетъ. Посвященнымъ понятно, а публика врядъ-ли поняла-бы. Но что съ вами приключилось?
— Нѣчто хорошее. Картеръ предлагаетъ мнѣ новое мѣсто: полтораста фунтовъ въ годъ при готовой квартирѣ.
— Недурно. Вѣроятно, за это нужно будетъ что-нибудь дѣлать?
— Къ сожалѣнію, да. Нужно будетъ присматривать за пріютомъ для бѣдныхъ мальчиковъ въ Кройдонѣ, или что-то въ этомъ родѣ. Картеръ увѣряетъ, что постъ этотъ далеко не синекура, что онъ соединяетъ секретарскія обязанности съ практическими, и какъ я подозрѣваю, эти послѣднія имѣютъ довольно непріятный характеръ. Не знаю, гожусь-ли я для нихъ. Настоящій смотритель, ростомъ въ шесть футовъ, страстный гимнастъ; не прочь и подраться, когда представляется случай. Но на Рождество онъ уѣзжаетъ куда-то миссіонеромъ, и мѣсто его будетъ предоставлено мнѣ, если я захочу занять его.
— А вы, конечно, захотите?
— Да, думаю попробовать.
Биффенъ помолчалъ прежде чѣмъ прибавить:
— Тогда и жена ваша, можетъ быть, вернется къ вамъ.
— Кройдонъ не такое мѣсто, гдѣ ей могло-бы быть пріятно жить.
— Кройдонъ прелестное мѣсто, почти загородное.
— Да, но Эми не охотница до идиллій.
— Вы клевещете на нее, Рирдонъ. Бога ради, не упускайте этого случая все исправить. Побылибы вы въ моей кожѣ, то какъ-бы вы оцѣнили такую жену!
Рирдонъ слушалъ его съ тайнымъ волненіемъ.
— Я только сообщу ей о перемѣнѣ моего положенія, а затѣмъ пускай она поступаетъ какъ знаетъ.
— Нѣтъ, вы не такъ должны поступить; вамъ слѣдуетъ лично поговорить съ вашей женой. Подите къ ней, умоляю васъ! Не забывайте, что отъ этого зависитъ счастье всей вашей остальной жизни. Какъ подумаешь, что нужно убѣждать человѣка возвратить себѣ такую жену!..
Но долгихъ убѣжденій не понадобилось. Упрямство и жалость къ самому себѣ заставляли Рирдона бороться противъ своего собственнаго желанія и принимать рѣзкій тонъ, говоря объ Эми; но еслибы даже и не представилось предлога, то едва-ли онъ долго устоялъ-бы противъ желанія видѣть ее, которое росло въ немъ со дня-на-день, среди другихъ страстей, боровшихся въ его душѣ. Мѣсяца два-три тому назадъ, когда лѣтнее солнце дѣлало для него необходимость оставаться въ Лондонѣ мученіемъ, онъ думалъ объ Эми почти съ отвращеніемъ, какъ о холодной, себялюбивой женщинѣ, которая притворялась, что любитъ его, пока въ этомъ былъ для нея разсчетъ, и бросила его, какъ скоро потеряла надежду выжать изъ него что-нибудь. Но это былъ только самообманъ его больного сердца. Любовь, даже страсть къ женѣ продолжала жить въ тайникахъ его души, и это лучше всего доказывалось оживленіемъ, съ какимъ онъ прибѣжалъ къ другу, когда у него явилась надежда на перемѣну обстоятельствъ.
Вернувшись домой, онъ написалъ Эми: «Мнѣ нужно видѣться съ вами. Не можете-ли вы назначить часъ, въ воскресенье утромъ, когда можно поговорить съ вами глазъ на глазъ. Само-собою разумѣется, что я не желаю видѣть никого болѣе».
Эми отвѣтила, что будетъ дома въ 11 часовъ, не прибавивъ къ этому ни слова. По всѣмъ вѣроятіямъ, она уже знала отъ жены Картера, какое мѣсто предлагается ея мужу, и Рирдонъ почти не спалъ эту ночь, спрашивая себя, что обѣщаетъ ему этотъ односложный отвѣтъ; не предостереженіе-ли это, чтобы онъ не ждалъ теплаго пріема?