— Мои читатели — это избранный круг ценителей, — витийствовала она, — потому что я не опускаюсь до «популярной литературы». — Это была сущая правда. — Я смирилась с тем, что никогда не стану автором бестселлеров, — с презрением объявила Эмбер. — Я работаю для другой аудитории.
— Но… — Лед у меня под ногами затрещал и стал расползаться.
— Что «но»? — требовательно произнесла Эмбер и повернула на Эвершолт-стрит.
— Но писатели вроде Джулиана Барнса, Уильяма Бойда, Иена Макьюэна и Кэрол Шилдс… — отважилась я.
— Что?
— …и Хелен Данмор, Кейт Эткинсон, Энни Прулкс…
— Что они? — настороженно спросила Эмбер, переключая скорость.
— Они же серьезные авторы, так?
— Д-да, — согласилась она.
— Однако же при этом их книги часто становятся бестселлерами.
У Эмбер был такой вид, будто она вдруг унюхала жуткую вонь.
— Бога ради, Минти, — поморщилась кузина, в то время как стрелка спидометра пересекла отметку в пятьдесят пять миль, — ты ничего не смыслишь в современной литературе. Нет, я, правда, собираюсь завоевать все эти призы, — заявила она, со свистом проносясь на красный свет, уже в третий раз. — Я твердо намерена совершить карьерный прорыв.
Я же в ту минуту мечтала лишь о том, чтобы выжить.
Проблемы с эрекцией? Попробуйте «Ниагру»! — ударил по перепонкам бодрый псевдоамериканский голос из рекламы, едва я толкнула дверь-вертушку.
Очутившись в здании, я лучезарно улыбнулась Тому, показала пропуск и начала медленное восхождение по лестнице. Радио «Лондон» вещало из каждой колонки; здесь от него не было спасения, как от загрязненного воздуха. Нигде. Оно настигало вас в приемной, коридорах и лифтах. Накрывало в комнате для переговоров и кафетерии на первом этаже. Нагоняло в каждом кабинете и чуланчике для канцелярских товаров. Даже в дамской комнате.
Запомните: «Ниагра»! Всего 9 фунтов 99 пенсов — и вы забудете о проблемах.
«Замечательно», — подумала я, изучая свое бледное отражение в зеркале женского туалета на третьем этаже. И вздрогнула. О боже! Как только у радио «Лондон» наставали трудные времена, реклама становилась хуже некуда. Она служила барометром, позволяющим судить, как идут дела на радиостанции. В настоящий момент дела, очевидно, были плохи.
Дряблые руки? Опять этот ужасный жир? — поинтересовался заботливый женский голос. «Нет никакого жира», — ответила я, поднимая руки, чтобы расчесать свои длинные, темные волосы. Апельсиновая корка на бедрах и ягодицах? Я уставилась на свой отощавший зад. Не-а. Представляем «Анти-жир». Новое, эффективное средство для похудения. Да не хочу я больше худеть ни на дюйм. И так за неделю потеряла пол стоуна. При взгляде на часы я ощутила резкий всплеск адреналина. Сердце забилось в безумном ритме. Девять тридцать. Дальше откладывать некуда. Мне придется войти и столкнуться с ними лицом к лицу. По крайней мере, я покончу с этим. Взглядами. Сдавленным хихиканьем. Внезапным молчанием, сопровождающим каждое мое появление. Смешками у кофеварки, перешептыванием у факса.
Глубоко дыша, я прошла через редакцию новостей, мимо отдела продаж и направилась прямиком в офис программы «События». Здесь царил хаос. Как обычно, уборщики не появились. Столы были завалены книгами и бумагами, мусор вываливался из корзин. Магнитофонная лента червяком свернулась на полу, из опрокинутой чашки на ковер капал чай. В одном углу принтер выплевывал листки со сценарием, которые никто не давал себе труда собирать. Где же все? Я была в недоумении. Что происходит? Лишь когда из соседней комнаты для переговоров донесся знакомый пронзительный визг, я поняла, что совещание началось раньше обычного. Приоткрыв дверь, я протиснулась внутрь. Чудесно. Они были слишком заняты спором, и никто меня не заметил.
— Девьмо! — взвизгнула Мелинда, наша звезда эфира, и я в который раз поразилась, как девушке с таким дефектом речи удалось стать профессиональной радиоведущей.
На самом деле существовало простое объяснение: во-первых, ее дядя — владелец нашей радиостанции, и, во-вторых, ее дядя — владелец нашей радиостанции. Сэр Перси Миттен, король колготок. Большой человек в трикотажном бизнесе. Знающие люди говорят, будто его колготки, что называется, denier cri [33]. Но два года назад он продал компанию «Красотка Пенни» — как вы понимаете, далеко не за пару пенни, — и решил купить радио «Лондон». Тогда многие магнаты надумали заняться средствами массовой информации, стало модным иметь собственную радиостанцию. Прошли те времена, когда коммерческие радиокомпании боролись за выживание, едва сводя концы с концами. Теперь никто уже над ними не смеялся. Более того, радиостанция превратилась в модный аксессуар, без которого было не обойтись ни одному успешному промышленнику, присмотревшему себе кресло в палате лордов. И вот, в один прекрасный день, мы пришли на работу и узнали, что нас собрались перекупить. Владельцы продали нас группе компаний «Миттен», как продают подержанный автомобиль. Никто ничего не подозревал до последней минуты. Даже Джек. Нас поставили перед фактом. Джека проинформировали утром, когда он шел на работу — позвонили по мобильному. На какое-то время все в редакции пришло вразброд. Мы не знали, чего ожидать. То и дело раздавались пугающие словечки вроде «рационализация» и «сокращение бюджета». Сотрудники старше тридцати пяти страшились увольнения. Боба Харпера, «голос радио „Лондон»», вызвали на ковер и выкинули вон, после чего — на следующий же день — возникла Мелинда, на «порше» и в облаке духов «Пуазон».
«Пвивет, вебята! — дружелюбно прокартавила она. — Я новая вадиоведущая».
Если не считать появления Мелинды, жизнь на радиостанции не особенно изменилась. Конечно, в «Телегиде» печатали всякие сплетни, и ходили мрачные разговоры, что Джека уволят. Поговаривали, что он утратил прежнее могущество и должен упасть грудью на собственный меч. К тому же ему исполнилось сорок — опасный возраст в бизнесе, где работают только молодые. Однако он устоял, чему я была очень рада. Именно Джеку я обязана тем, что вышла в эфир. Я ничего не знала о работе на радио (раньше я преподавала), но вдруг «заболела» радиожурналистикой и стала осаждать Джека. Написала ему и получила отказ. Написала снова, с тем же успехом. Тогда я отправилась в офис радио «Лондон», полагаясь на своего ангела-хранителя, и через ассистентку Джека, Монику, попыталась добиться встречи. Моника ответила, что Джек слишком занят. Я вернулась на следующий день, и на этот раз он уступил. Моника проводила меня в его кабинет. Джек сидел, уставившись в экран компьютера. Ему было под сорок, и он показался мне чертовски привлекательным.
— Послушайте, я и рад бы пойти навстречу, — начал он, — но у меня нет вакансий. В любом случае, я нанимаю только людей со специальным образованием.
— Но я готова учиться, — не сдавалась я.
— Нет, — твердо ответил он. — У нас нет денег, чтобы обучать вас.
— И сколько же это стоит?
— Не в этом дело. — Джек уже пришел в раздражение. — Вы даже никогда не работали журналистом. — Действительно. Я совершенно не подходила на роль радиожурналиста. — Если я принимаю кого-то на работу, — объяснял он, — мне приходится обосновывать свой выбор перед дирекцией компании. И боюсь, моего бюджета не хватит, чтобы натаскивать начинающих. — Он протянул мое резюме. — Мне очень жаль. Восхищен вашей настойчивостью, но боюсь, ничем не могу помочь.
— Как же так… Я хочу стать радиожурналистом, — не унималась я, будто мое желание чего-то значило. — Уверена, у меня получится.
— У вас нет опыта, — устало отозвался он. — Поэтому вынужден вам отказать.
Но выставить меня было не так-то просто. Я упрямо пыталась переубедить его. Сейчас я сама поражаюсь своей наглости. В конце концов, он чуть на меня не наорал. Продемонстрировал гималайскую гору резюме. Заставил прослушать ролики трех ведущих репортеров. Предложил попытать счастья в «Биб», занявшись приготовлением кофе. Но я прилипла, как скотч: