— Нет-нет, в этом нет необходимости, — испугалась я.
— Красный атласный лиф на косточках, — я уставилась на ее плоскую грудь, — с соблазнительно глубоким вырезом. — Представить что-то менее соблазнительное, чем Ситронелла в этом лифе, было выше моих сил. — У корсета множество сексуальных деталей, например эти хлястики. — Она подергала два хлястика на груди. — И бретельки из перьев марабу. Когда я рассказала подруге о нашей проблеме, она посоветовала мне купить новое белье, — поделилась Ситронелла. — Я заказала это чудо по каталогу Энн Саммерс, и… — она захихикала, — фокус удался. Не прошло и трех лет, как у нас появилась малышка Сьенна, поэтому я настоятельно рекомендую слушателям последовать моему примеру.
— Чудесная история, — промямлила я, про себя жалея Ситронеллу: ей пришлось нацепить сексуальное белье, чтобы заставить мужа выполнять супружеские обязанности. — Тем не менее, — продолжала я вкрадчиво, — хотелось бы поговорить о моральном аспекте лечения бесплодия, а не о вашем сексуальном опыте. — Я мечтала поскорее покончить с интервью и убраться к чертям. Наконец, мне удалось вытянуть из нее пару членораздельных фраз.
— Я не одобряю женщин, которые обращаются в клиники искусственного оплодотворения, — отрезала она. — Существует слишком много этических проблем. Но вряд ли это заботит бедных-бедных женщин, которые уже отчаялись забеременеть.
— Думаю, женщинам не стоит забивать голову этическими вопросами, — заявил профессор Годфри Барнс. — Меня это не волнует! — откровенно признался он. — Мне наплевать на мораль!
Сидя в крошечной приемной его клиники недалеко от Камден-сквер, я восхищалась этим человеком, свободным от предрассудков. «Получится прекрасное интервью», — думала я, наблюдая, как крутится кассета. Барнс прямо выкладывал свое мнение — никакой лицемерной уклончивости. Некоторые мямлят, тянут канитель: «С одной стороны то… с другой стороны это. Все зависит от обстоятельств… бла-бла-бла». Уснуть можно. Барнс рубил с плеча. И к тому же был безумно привлекателен.
— Мой девиз: да будет жизнь! — провозгласил он с громовым хохотом. — Моя работа — помогать детям появиться на свет. Фантастика. Я была в восторге. На самом деле, я чувствовала себя потрясающе, в первый раз за многие месяцы, а ведь мы даже не флиртовали. Было бы непрофессионально заигрывать с героем программы. И потом, я еще не готова с кем-то заигрывать. Не оправилась пока от истории с Домиником. Нет, я определенно не буду с ним кокетничать. Ни в коем случае. Тем не менее, я похвалила себя за то, что надушилась, сделала макияж и надела свой самый красивый костюм от «Фаз эйт» с маленьким боковым разрезом на юбке. Встряхнув волосами, я поближе подвинула микрофон.
— Значит, вы помогли забеременеть многим женщинам? — задала я провокационный вопрос. Шутка пришлась ему по вкусу — его красивое лицо расплылось в широкой улыбке.
— О да! — ответил он, проводя рукой по густым рыжим волосам. — Я помог зачать сотням, сотням женщин. Посмотрите сами! — Он указал на доску для объявлений, которая была сплошь увешана фотографиями младенцев. Груднички в фас и профиль, купающиеся и восседающие на высоких стульчиках, в колясках и на коленях у родителей, в голубых комбинезончиках и крошечных розовых платьицах. Двойняшки и тройняшки. Мальчики и девочки. Сияющий Барнс смотрел на них с почти отцовской гордостью.
— Вы сравниваете себя с Богом? — осведомилась я с улыбкой. — О вас часто так говорят.
Он снова расхохотался, и я тоже не удержалась. Какой обаятельный, приятный мужчина! «Слава богу, догадалась подкрасить ресницы», — подумала я, заглядевшись в его веселые зеленые глаза.
— Бог — творец, — ответил он. — Я же просто творческий человек. И не забывайте, наши клиентки выкладывают кругленькую сумму. Лечение от бесплодия — дорогое удовольствие.
— Вам не приходило в голову, что женщины не должны платить за это? — спросила я. — Каждый из «ваших» младенцев — если можно так выразиться — стоит от пяти до десяти тысяч фунтов.
— Нет ничего плохого в том, чтобы заплатить за операцию по пересадке сердца, — парировал Варне. — Или замене бедренного сустава. Я считаю, что неспособность зачать всего лишь расстройство, поддающееся лечению. — Он взял чистую пробирку и стал катать ее между ладонями. — Какая разница, платят мне за лечение женского бесплодия или за установку кардиостимулятора? В последнем случае врач продлевает человеку жизнь. Я способствую ее зарождению.
— И последний вопрос: чему вы обязаны столь высокой долей успешных операций?
Он опять расхохотался, при этом в уголках глаз и рта обозначились мягкие морщинки. Внезапно выражение его лица изменилось. Он как будто засомневался и даже сконфузился:
— На этот вопрос у меня нет ответа. Думаю, мне просто везет.
Он опустил взгляд, а потом снова поднял и пристально посмотрел на меня. И мне захотелось смотреть ему в глаза бесконечно. Внутри все таяло. Я была готова всю жизнь сидеть вот так и любоваться искорками в его сияющих зеленых глазах. «Какой замечательный человек», — снова подумала я. Жаль, что интервью подошло к концу. Я могла бы говорить с ним часами.
— Это было потрясающе, — искренне поблагодарила я и остановила кассету. — Мне будет жаль вырезать лишнее.
— Уверен, вы справитесь, — ответил он. — Кажется, вы очень умная молодая женщина.
— До свидания, профессор Барнс! — сказала я, выходя в коридор. — Очень рада знакомству.
— Всего хорошего, Минти! — Он пожал мою руку, и в глазах его опять заиграли огоньки. — Так! Кто следующий? — хлопнул он в ладоши. — О, вот и вы, Дейдра! Заходите, приступим к делу!
— Чуть сквозь землю не провалилась, — рассказывала я Эмбер в следующую субботу. Мы устроили себе день красоты. Эмбер сдала первую главу, мой репортаж о лечении бесплодия имел большой успех, и мы решили вознаградить себя целым днем безделья и релаксации в центре красоты. Сейчас мы расслаблялись у прудика с карпами.
— Что же ты сделала? — заинтересовалась Эмбер, запахивая белый махровый халат. После сеанса ароматерапии она благоухала маслом герани и пачулями.
— Просто улыбнулась и сказала: «Привет, Дейдра!» Что еще мне было делать?
— Она смутилась? — Эмбер пыталась перекричать журчание фонтана.
— Сложно сказать. Наверное, — задумалась я. — Но не потому, что столкнулась со мной в клинике, а потому, что не видела меня… — к горлу подступила тошнота, — со дня свадьбы.
— Понятно. — Эмбер взяла меня за руку и тихонько ее сжала. — Бедняжка Минт.
— Так что, думаю, Дейдре просто стало неловко оттого, что она встретилась со мной. Уверена, так оно и было, — продолжила я, — потому что она все время улыбалась. Люди всегда так делают, когда сконфужены: улыбаются, чтобы не показать виду.
— Может, это у нее от таблеток для лечения бесплодия? — Эмбер скорчила гримасу. — Я слышала, от гормонов крыша едет.
— А может, она просто рада, что наконец-то решилась, — предположила я. — Даже когда она вошла в офис профессора Барнса, то продолжала улыбаться, как идиотка. Интересно, почему Уэсли с ней не было? — вдруг озадачилась я. — Наверное, он уже сделал все, что требовалось. Бедняжка Дейдра… Надеюсь, у нее все получится. Она так мечтает забеременеть.
— А я так мечтаю не забеременеть, — содрогнувшись, изрекла Эмбер. — Только подумаю, как меня уже тошнит! — Взглянув на ее прелестный профиль, я подумала: «Какая жалость!» — Мне всегда нравились слова Сирила Конноли, — гнула свою линию Эмбер. — «Заклятый враг великого таланта — детская коляска в прихожей».
— Эмбер, — проговорила я, теребя листочек папоротника, — можно задать тебе вопрос? Если не захочешь, можешь не отвечать.
— Все нормально. Валяй!
— Нет, правда, очень трудно говорить об этом с человеком, которого знаешь, как свои пять пальцев.
— Да в чем дело? — не выдержала она.
— Ни в коем случае не хочу, чтобы ты подумала, будто я сую нос не в свое дело.
— Господи, надеюсь, ты не проводишь таким образом свои интервью, — простонала она.
— О'кей. Так… Эмбер, — отважилась я. — Если ты так решительно настроена не иметь детей, почему бы тебе не сделать стерилизацию?