— Ну, спасибо.
— Правда, Минти, — произнесла она, разглядывая прилавок с йогуртами. — Ты — дитя Аполлона, светлая и жизнерадостная. Un ceur simple[48], как говорил Флобер. Но у меня натура Диониса, темная, творческая и разрушительная. — Она взяла упаковку натурального йогурта. — Мои переживания глубже и острее.
— Ты понятия не имеешь, что я чувствую! — рявкнула я.
— Нет, имею!
— Нет… — я осеклась. На нас все пялились. — Не имеешь, — тихо, но многозначительно произнесла я. — Потому что даже не интересуешься моими чувствами.
— Почему же ты сама не расскажешь?
— Потому что — разве ты не замечала? — я никому не рассказываю.
— Почему нет?
— Не хочу. А, кроме того, другим это неинтересно.
— Минти!
— Но ты! — зашипела я. — Ты можешь говорить только о себе. Кричишь о своих чувствах — так называемых чувствах — на каждом углу, каждому встречному!
— Неправда.
— Нет, правда. Даже перед незнакомыми людьми выворачиваешься наизнанку! Ты как те идиотские здания Ричарда Роджерса [49]. Все, что должно быть внутри, выставлено наружу!
— Минти! — Эмбер вытаращила свои и без того огромные зеленые глаза. — Не знаю, что на тебя нашло в последнее время. Раньше ты была такой милой!
— Ну и что! — взорвалась я. — Я больше не хочу быть милой. Хватит с меня добрых дел. Думаешь, почему я пошла на семинар? Доброта до хорошего не доводит, — в ярости продолжала я, хватая пакетик имбирного печенья. — Я была такой доброй, что жених бросил меня в день свадьбы! Я такая милая, что делаю работу за всех! Из-за своей бесхарактерности я всегда на втором месте. Да на каком втором! На последнем! Я такая милая, — бушевала я, — что отдала тебе собственную спальню!
— Да, Минти, это было очень мило с твоей стороны, — покладисто согласилась Эмбер. Вокруг нас уже собралась толпа. — Так вот, о чем я говорила? — задумалась она, проходя мимо полок с хрустящими хлебцами. — Ах да… Дело в том, что я… все еще люблю Чарли. И хочу его вернуть!
— Что?! — Похоже, теперь у нее действительно крыша поехала.
— Я хочу его вернуть, — медленно проговорила она. — И я заставлю его ко мне вернуться. Более того, — в ее голосе послышались угрожающие нотки, — заставлю приползти ко мне на коленях.
— Эмбер, — рассвирепела я. — Видишь тех женщин за кассой?
— Да, — с опаской ответила она.
— На протяжении последних пяти месяцев, раз в неделю, несчастные кассирши были вынуждены, стиснув зубы, выслушивать твое нытье о Чарли и о том, какая он грязная свинья. Видишь мужика, который таскает полки?
— Да.
— Ему эта история уже набила оскомину. И тому парню из хозяйственного отдела тоже. Каждая собака на Примроуз-Хилл усвоила, что Чарли — грязная свинья. Более того, это написано огромными буквами, по меньшей мере, на шести станциях метро.
— Ну и что? — огрызнулась она.
— По-моему, это… лицемерие.
— Нет, — ответила она.
— А ты знаешь, почему нам теперь приносят почту на полчаса раньше обычного? — не отставала я.
— Нет, — фыркнула Эмбер.
— Почтальона уже тошнит. Каждое утро ты ловишь его и талдычишь о Чарли. Он поменялся с напарником, чтобы приходить до того, как ты проснешься.
— О…
— А сколько раз ты звонила в эфир радио «Лондон»?
— Ну… это…
— Эмбер, ты раструбила о том, что Чарли — последний ублюдок как минимум пяти миллионам человек. Осталось только выступить по центральному телевидению. И теперь ты хочешь, чтобы он вернулся?
— Да, — сказала она. — Хочу.
— Но зачем? Зачем тебе это?
— Затем… затем, что… я не могу его забыть.
— Но он давно тебя забыл!
— Неправда! — взвилась она. — Я знаю, Чарли хочет меня так же, как я хочу его!
— Эмбер, если бы он хотел тебя, давно бы сообщил. Но он же этого не сделал! Очнись, идиотка! Вернись к реальной жизни!
Ого-го, похоже, семинар не прошел даром», — думала я, возвращаясь домой с Эмбер. Они же сказали, что за один день ничего не изменится, и оказались правы. Подействовало не сразу. Но, в конце концов, я осадила Мелинду. И только что с удовольствием выложила Эмбер все, что о ней думаю. Как это на меня не похоже. Эмбер все еще размазывала слезы и сопли, когда я открывала дверь. По крайней мере, она поняла, что я хотела сказать.
— О'кей, о'кей, согласна… Может, я… нехорошо поступила с Чарли, — смирилась она. Мы разбирали покупки. Кузина подошла к доске для игры в дартс и сняла фото «бывшего», на котором живого места не осталось. — Но только потому, что я была очень расстроена. Ведь я так его люблю. И хочу, чтобы этот ублюдок вернулся, Минти…
«Ничего себе!» — проскрипел Педро. И мы прыснули.
–.. я уже придумала, как заставить его вернуться. Но нужна твоя помощь, — добавила она.
Ей нужна моя помощь?
— Ну, уж нет! — отрезала я. Ура! Получилось. И ей меня не переубедить. — Нет.
— Про-о-о-шу тебя, Минти-и-и, — заныла она.
— Нет. Это исключено. Даже не думай.
— Пожалуйста. Понимаешь, у меня есть блестящий план… Сейчас расскажу…
— Нет, нет и еще раз нет!
— Я хочу пойти на международный благотворительный бал «Мы против рабства», — объявила она. О-о!..
— На котором вы с Чарли были в прошлом году?
— Да. Его отец в оргкомитете, и я знаю, что Чарли там непременно будет. Он никогда не пропускает эти балы. Через десять дней. В «Савое». Пойдешь со мной, Минти? Умоляю тебя. Умоляю.
О господи, господи!
— Н-нет, — ответила я.
— Умоляю.
— Нет, нет и нет.
— Пожа-а-а-луйста, — проблеяла она.
— Мне кажется, это не очень хорошая мысль.
— Нет, хорошая, — упрямилась Эмбер.
— Слушай, если ты хочешь, чтобы Чарли вернулся, почему бы просто ему не позвонить?
— Так ничего не получится. Но если он меня увидит, — она просияла, — в каком-нибудь невероятном бальном платье, тогда сработает.
— Слушай, я…
— Прошу тебя, Минти, — заканючила она и обняла меня. — Извини, что я так противно себя вела. Знаю, я гадкая. Но мне нужна твоя поддержка. — Черт! Когда передо мной начинают извиняться, я превращаюсь в тряпку. Неважно, как ужасно кающийся вел себя до этого.
— Умоляю, — ныла Эмбер.
— Ну… ну… хорошо, — проворчала я. — Только у нас нет пары. — Как бы мне ни хотелось, я не могла пригласить Джо. — Нам не с кем пойти.
— О, я уже все продумала, — отмахнулась Эмбер. Когда она созналась, что собирается позвонить в новую эскорт-службу «Сладкие мальчики» и нанять кавалеров на один вечер, я чуть было не пошла на попятный.
— Это же отвратительно! — вырвалось у меня.
— Вовсе нет. Очень разумный подход, — возразила Эмбер. — «Сладкие мальчики» — новое агентство, где успешные независимые женщины, вроде нас с тобой, могут снять парня на один вечер. В Штатах все так делают.
— Но это ужасно, — твердила я, — снимать альфонсов!
— Боже упаси, — замотала головой Эмбер. — Никакие это не альфонсы. Звучит и вправду отвратительно, но мы всего лишь оплачиваем услуги сопровождающего. У каждой успешной незамужней женщины обязательно должен быть кавалер. За выбором дело не постоит. Это так же легко, как подыскать платье нужного размера…
Тремя днями позже мы сидели в уютном офисе на Оксфорд-стрит. Я вырвалась сюда в обеденный перерыв.
— Думаю, вам нужен интересный и стильный мужчина, — изрекла Ширли Бирли, хозяйка агентства «Сладкие мальчики». — Эмбер, вы — женщина в стиле Вивьен Вествуд, а не Нормана Хартнелла.
— Сколько мужчин в вашем банке данных? — поинтересовалась я.
— Триста, — ответила она. М-м-м, неплохо. Я снова вспомнила о Джо. Нет, я не могу пригласить его. Это было бы слишком неловко.
Эмбер пролистывала пухлый каталог Ширли Бирли.
— Вот это красавчик! — Затаив дыхание, она разглядывала фото темноволосого парня по имени Дастин.
— Он просто прелесть, — согласилась Ширли. — Модель. Но у него есть один недостаток, — откровенно предупредила она. — Невыносимый зануда.
49
Ричард Роджерс (р. 1933) — английский архитектор, автор ультрасовременных проектов: Центра Помпиду в Париже (совместно с Р. Пиано), здания Ллойда и Рутерс (Блекуолл-Ярд) в Лондоне.