И я зашагала к Камерон Диаз, которая сидела рядом с пианино и разговаривала с Бэтменом.
— Слушшш, Камерон… — проговорила я коснеющим языком. — Меня зовут Минти…
— Как-как? — переспросила она. Надо сказать, вид у нее был совсем не дружелюбный.
— Минти, — повторила я.
— Это что еще за имя?
— А Камерон что за имя? — не растерялась я. — Ты что, шотландский мужик, что ли?
— Эй, убирайся отсюда, — велела она.
— Слушшш, — вздохнула я. — Хотела попросить тебя кой о чем, о'кей? — Я ухватилась за край стола, чтобы меня не шатало.
— Что?
— Хотела сказать, чтобы ты держалась подальше от Джо Бриджеса.
— От кого?
— От Джо Бриджеса, понятно? Моего любимого. Ради него я приехала в Лос-Анджелес. Пока еще не нашла, но все равно буду искать. Только вот развелось тут всяких… Так и норовят на чужое лапы наложить… Так что держись от него подальше, понятно?
— Эй, что ты несешь?
— Даже если будешь с ним… работать. Что не исключено. Ведь он по-тря-са-ющщ-писатель, его сценарий о чертовой собаке… Спасибо большое. Вот и все, что я хотела сказать. Кстати, мне понравилось, как ты сыграла в «Секретах Лос‑Анджелеса».
Что мне ответила Камерон Диаз, я уже не помню. По-моему, она была не очень довольна. В любом случае, ноги меня уже не держали, так что я вернулась к бару и села.
— Пошли, Минти, — распорядилась Эмбер, хватая меня за локоть.
— Куда? Мне оччч весело!
— Пошли.
— Куда ты меня тащишь?
— В номер, — твердым голосом произнесла она. — Играть главную роль в фильме «Вечный сон».
Проснулась я, мучаясь от жажды, жуткой головной боли и острого приступа посталкогольной паники. Посещение бассейна пошло мне на пользу, но все равно я чувствовала себя дерьмово. Утешало одно: мне хватило ума не влепить Камерон Диаз пару оплеух.
— Расстроилась из-за Джо, вот и выпила лишку, — оправдывалась я, проглатывая еще одну таблетку аспирина и надевая солнечные очки. — Честно говоря, я уже на пределе.
— Понимаю, Минти, но представь: а если бы Джо вошел в бар? Такое вполне могло случиться. — Господи! Точно… Об этом я и не подумала. — Только вообрази, — продолжала Эмбер. — Джо заходит в бар отеля, и что он видит? Минти Мэлоун, пьяная в дупель, поливает грязью Камерон Диаз! — Отвратительное зрелище. Меня замучили угрызения совести.
— Больше ни капли в рот не возьму, — поклялась я. — Ни капли. Это был урок. Господи, надеюсь, он позвонит, — причитала я. — Он уже должен был прочитать мою записку.
Но он не позвонил. Ни утром, когда мы гуляли по Аллее Славы. Ни в обед, когда поехали на Голливудские холмы. Ни после обеда, когда мы осматривали Музей современного искусства. Ни вечером, когда мы ужинали на террасе «Скай-бара». Мобильник все время был со мной, я его зарядила, так что пожелай Джо позвонить мне, он бы обязательно дозвонился.
— Завтра он точно объявится, — успокоила Эмбер. С террасы ресторана открывался вид на город, поблескивающий огнями, словно звездное небо. — Наверняка уехал на выходные, — продолжала она. — Но завтра утром вернется, потому что ему нужно продавать свой сценарий. Откроет почтовый ящик, прочитает твою записку и сразу же позвонит. На крайний случай у нас припасен Рон Поллак. И, скорее всего, у Рона Поллака есть номер Джо. Так что завтра позвоним в «Одинокую звезду». Говорю тебе, завтра все выяснится.
Но и на следующее утро Джо хранил молчание. Я совсем упала духом. Мне стало казаться, что вся эта поездка затеяна зря, хотя мы и не без приятности провели время. В десять мы позвонили в «Одинокую звезду», но Рона Поллака не застали. Он на весь день уехал на съемки. Ассистентка заверила, что позвонит ему и попросит связаться с нами, но прошло два часа, а он так и не дал о себе знать. Тогда я снова позвонила в «Одинокую звезду».
— Мне всего лишь нужен телефон Джо Бриджеса, — растолковала я. — Рон с ним знаком?
— Имя знакомое, — заколебалась ассистентка, — но я не уверена. Мне кажется, вам лучше поговорить с Роном.
— Тогда попросите его еще раз мне позвонить.
— Рон сегодня очень занят, — сообщила она. — Он на съемках у Стивена Спилберга. И при всем уважении, Милли, ваш вопрос может подождать до завтра.
— Нет, не может, — возразила я. — Потому что сегодня вечером я уезжаю из Лос-Анджелеса. Не могли бы вы посмотреть в его записной книжке, вдруг там есть номер Джо?
— Извините, но Рон взял записную книжку с собой. В любом случае, я бы не стала раздавать домашние телефоны всем подряд. Боюсь, вам ничего не остается, как подождать. Если Рон выкроит свободную минуту, он вам позвонит.
Но видно, свободной минуты не выдалось, и я снова набрала номер Рона. Ассистентка извинилась, что ничем не может помочь: мне просто не повезло, сегодня Рон ужасно занят. Часы тикали, а от Джо так и не было весточки. Я не понимала почему. Ведь должен же был он заглянуть в свой почтовый ящик? Стрелки часов подошли к половине шестого. Мы начали укладывать чемоданы. Времени на разъезды уже не оставалось, и мы вернули машину в прокат. Я собирала вещи, проверяя, не завалилось ли что-нибудь под кровать, когда, наконец, раздался звонок.
— Алло? — произнесла я, бросившись к телефону. Сердце бешено колотилось в ребра.
— Минти, это опять Джед.
— О, Джед, привет! — сказала я. — Мы были на Венис-Бич и оставили Джо записку. Вообще-то, мы проболтались там целый день, гуляли и возвращались, звонили в дверь, но никто не ответил. И до сих пор от него ничего не слышно. Может, уехал на несколько дней? Похоже, у нас ничего не вышло.
На минуту наступила неловкая пауза, а потом Джед произнес:
— Извини, я должен кое в чем признаться.
— В чем?
— Я дал тебе неправильный адрес.
— Что?
— У моей подруги такой почерк неразборчивый. Джо живет не в доме семьдесят девять по Харбор-стрит.
— Нет?
— Нет. А в доме девятнадцать. Мне очень жаль. Чувствую себя полным придурком. Утром еще раз посмотрел на эту бумажку с адресом и понял, что перепутал семерку с единицей.
— О, — только и выговорила я, потому что спазм перехватил горло.
— Извини, — сказал он.
— Ничего страшного, — весело произнесла я. — Подумаешь, с кем не бывает. — Я посмотрела на часы: шесть вечера, через полчаса нам выезжать. И, хотя я крепилась изо всех сил, нижняя губа начала заметно подрагивать. — По крайней мере, теперь я смогу написать ему. Спасибо, что позвонил… и удачи тебе с твоим фильмом! — бодро прибавила я, потом села на кровать и разрыдалась.
— Не переживай, Минти, — успокаивала Эмбер. Желтое такси везло нас в аэропорт из отеля «Четыре сезона». — Дело мы затеяли рискованное. Времени было мало. И мы почти его нашли.
— Мне от этого только хуже, — пожаловалась я. — Мы были уже так близко… и вот надо ехать домой. Я могла бы его увидеть. А теперь не знаю, когда и встретимся. Может, будет уже слишком поздно.
— Что ж, придется написать ему письмо, — заключила Эмбер.
И я подумала: «Верно. Напишу ему, как только вернусь домой. Интересно, сколько идет письмо до Штатов? Три, четыре дня? А может быть, он позвонит. И, по крайней мере, мы поговорим по телефону».
Мы ехали по бульвару Уилшир, а я в уме сочиняла письмо. «Дорогой Джо! — напишу я. — Ты не поверишь, но на этой неделе я приезжала в Лос-Анджелес и пыталась тебя разыскать. И мне это почти удалось. Я даже была на твоей улице. Только потом узнала, что стучалась не в ту дверь. Ты бы, наверное, сказал, что это метафора. Но дело в том, что мне просто дали неправильный адрес. Ты спросишь, что привело меня в Лос-Анджелес? Просто я хотела еще раз тебя увидеть, извиниться за то, что произошло в Лондоне в тот вечер, и сказать, что ты прав: мой роман с Домиником — гол в свои же ворота. А еще я хотела тебе сказать…» Если бы я на самом деле писала письмо, то на этом месте поневоле остановилась бы, не разбирая того, что выводит рука. Я вытерла слезы и посмотрела в окно. Сгущались сумерки. Полог неба собрался мягкими розовыми и серыми складками, заполыхал неон вывесок. Всемирная столица развлечений готовилась к ночному супершоу.
— Смотри! — воскликнула Эмбер, когда мы проезжали мимо большого квадратного здания, окруженного рядом фонтанов, стремящихся ввысь, как тополя. — Это же павильон Дороти Чандлер! — сказала она, когда машина притормозила на светофоре. — Здесь проходит церемония вручения «Оскара». Интересно, что там сегодня? В павильоне явно намечалось что-то интересное. Ко входу подъезжали дорогие автомобили, из них выходили мужчины во фраках и женщины в вечерних платьях. Павильон окружили телевизионщики, глаза слепили лампы и вспышки камер папарацци.