— Тому, что мои книги лучше, — провозгласила она, чеканя каждое слово, будто объясняла дорогу кретину, не знающему ни слова по-английски, и так же раздельно проскандировала: — А ее книги — собачье дерьмо!
Я знала, что это неправда. Полли Снодграсс — замечательный автор. Именно она написала прекрасное продолжение «Грозового перевала», глубокий, мрачный роман, сохранивший дух Бронте.
— Если смотреть объективно, — отважилась я, — не понимаю, с какой стати Полли Снодграсс должна хорошо отзываться о твоем романе. Ты-то смешала ее книгу с грязью.
— Минти, — Эмбер воззрилась на меня с некоторым недоумением, — ты раньше никогда не спорила со мной о литературе.
Это правда. Более того, я вообще раньше никогда не спорила с Эмбер. Нормальная ситуация. Но сейчас я уже не считала ее такой уж «нормальной».
— В самом деле, чего ради она должна хорошо отзываться о твоей книге? — решительно повторила я, прикрывая новообретенную смелость нервным смешком.
— Минти, ты ничего не понимаешь, — устало, но терпеливо произнесла Эмбер, как взрослый, пытающийся втолковать что-то туповатому ребенку. — Критики должны судить объективно. Должны забыть о личных претензиях, иначе пострадает читатель.
— Но ты в «Ивнинг мейл» написала о ее романе — поправь, если ошибусь, — «столь же интересный, как содержимое унитаза». — Да, — с пренебрежительным смешком признала она. — Так и есть! По-моему, прекрасное сравнение. Но только вспомни, что она выдала годом раньше о моем «Убежище». Цитирую: «Эмбер Дейн пустить бы свою энергию на разведение кроликов. Сколько читателей вздохнут с облегчением!» — Эмбер с какой-то извращенной гордостью слово в слово запоминала каждую плохую рецензию на свои книги.
— Да, — кивнула я. — Неприятно, ничего не скажешь.
— Неприятно? — фыркнула Эмбер. — Зверская, чудовищная клевета! Что поделать, в литературном мире полно гадюк, — вздохнула она. Я тем временем взбивала белки для шоколадного мусса. — Бездарных ничтожеств, которые с помощью рецензий пытаются завоевать популярность и взвинтить рейтинги. Вот возьму и напишу об этом, — объявила она, отломив кусочек горького шоколада и запихнув его в рот. — Только сначала закончу «Животную страсть». Я выставлю на посмешище этих ублюдков, которые смешивают с дерьмом мои книги.
— Ты не первая до этого додумалась, — заметила я.
— Что?
— Вспомни «Бестселлер».
Эмбер проигнорировала мои слова.
— Давай выставим на обсуждение мою книгу, — настаивала она. — Давай, Минт. Пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-алуйста!
— Хм… это не очень корректно, — осторожно возразила я, — обсуждать свою собственную книгу. Ничего не имею против «Общественной пользы», не пойми меня неправильно, Эмбер, вовсе нет. Прекрасная книга. К тому же она разошлась в… хм… сотнях экземпляров.
— Так в чем же проблема?
— М-м-м… Это все равно как если бы Элизабет Шварцкопф выбрала восемь собственных песен для
«Дисков необитаемого острова»[39], — объяснила я. — Несколько нескромно. — И тут же сменила тему, огласив список своих любимых романов.
— «Мандолина капитана Корелли»? — фыркнула Эмбер. — Тебе что, нравится эта книга?
— Да, по-моему, она хороша. Конец меня разочаровал, но в целом очень живой язык.
— «Король мелочей» — напрасный перевод бумаги!
— Эта никчемная книжонка разошлась тиражом сто сорок тысяч экземпляров, в переплете, — заметила я. — А в обложке — более миллиона.
— Да, но не видать бы им таких продаж, не получи она Букеровскую премию, — с видом триумфатора выпалила Эмбер.
— Скорее всего, нет, — согласилась я.
— «Шарлотта Грей»? — скривилась она. — О боже, не выношу Себастьяна Фаулкса. Те же Миллс и Бун, только с пушками! Я выбираю «Бесконечную любовь» Иена Макьюэна. Он очень хорошо пишет. Может, тебе помочь? — спросила кузина, погружаясь в кресло.
— Нет-нет, справлюсь, не нужно, — отмахнулась я, лихорадочно промывая салат.
— Почему бы тебе не приготовить твою фирменную французскую заправку? — предложила Эмбер. — Только не забудь бальзамический уксус. — Она разочарованно вздохнула, возвращаясь к больной теме. — Не знаю, почему мой роман так плохо продается, — жаловалась кузина, пока я накрывала на стол. — Наверное, из-за плохого маркетинга: агенты даже пальцем не шевельнут. Я говорила, что хочу пустить рекламу в кинотеатрах, но они и думать не хотят. Ни на что не годятся.
Педро заскрежетал и раскатился оглушительным бабушкиным смехом.
— Но это же потянет на миллионы, — сказала я, протирая бокалы для вина чистым полотенцем.
— Я того стою, Минти, — не смутилась Эмбер. — Они должны использовать любую возможность.
В издательском мире Эмбер известна благодаря своим эксцентричным поступкам. В статьях она сравнивает себя с Диккенсом, Золя, Толстым. В книжных магазинах устраивает жуткие сцены, если ее произведения стоят не на самом видном месте. Яростные письма Эмбер критикам, рискнувшим нелестно отозваться о ее книгах, уже стали притчей во языцех. Однако наибольшую известность ей снискали те непомерные требования, которые она предъявляет своим издателям, «Хеддер Ходлайн».
— Как можно рассчитывать, что будет продан хоть один экземпляр моей книги, — жаловалась Эмбер, — если у меня даже нет рекламных постеров в метро? Я должна заставить их увеличить расходы на маркетинг. По крайней мере, до пятидесяти тысяч.
— Но люди в основном покупают книги по совету друзей, — заметила я, нарезая шампиньоны для домашнего соуса. — Вспомни «Мандолину капитана Корелли». Роман почти не рекламировали. Он разошелся только благодаря молве.
— Я же говорю, Минти, — Эмбер метнула в меня ядовитый взгляд, — ты ничего не смыслишь в издательском бизнесе.
— А, по-моему, тебе нужно гордиться своими литературными агентами, — возразила я, вспомнив, какие цитаты им удалось нарыть для обложки. Ради этого понадобилось с мастерством и хладнокровием пластического хирурга прооперировать рецензии на ее ранее вышедшие романы, превращая самые грязные оскорбления в восторженные похвалы. К примеру, Энтони Уэлч из «Таймс» аттестовал ее «Счастливый случай», как «поразительно тупое, тошнотворное чтиво». Сотрудники рекламного отдела «Хеддер Ходлайн» чудесным образом трансформировали нелицеприятное высказывание, и получилось: «Поразительно!» Еще «Хеддер Ходлайн» проявили нечеловеческую сдержанность, когда позволили Эмбер включить в список тех, кому она приносит благодарность, целое созвездие знаменитостей, ни с одной из которых она не была знакома. «Огромное спасибо Тони Блэру», — писала она и рассыпалась в благодарностях на три страницы — это в предисловии к «Общественной пользе».« Невозможно словами выразить признательность моей подруге, принцессе Кентской. И сердечное спасибо Фэй Уэлдон[40] за неоценимую поддержку и вдохновение». Ну, с Фэй Уэлдон Эмбер встречалась, один раз. В электричке. Фэй Уэлдон попросила ее закрыть окно. В пароксизме благодарности Эмбер разошлась до того, что выразила «безграничную признательность Гордону Брауну [41], Твигги и, конечно, моему любимому наставнику, сэру Исайе Берлину [42]». Я попыталась, было втолковать ей, что сэр Исайя Берлин скончался за год до того, как она приступила к написанию книги. Но она заверила меня, что никто не заметит, не говоря уж о том, что всем до лампочки.
— Издатели любят, когда авторы пускают пыль в глаза, — резвилась она. — Самое главное — пара громких имен, и неважно, живые это знаменитости или мертвые.
Эмбер опять взяла в руки книгу. Роман раскрылся на первой странице.
— Если бы я знала, что Чарли меня бросит, никогда бы не посвятила ему книгу, — объявила она. — Вычеркну его, если будет переиздание. Лучше бы я посвятила ее Педро. Он меня любит. Правда, дорогой? Скажи, Педро, тебе нравится? — Эмбер наугад открыла книгу и начала читать вслух. В золотистых глазах Педро заиграли искорки.
«Кэти страстно взглянула на Тома поверх горы дымящихся внутренностей. Разрушительные инстинкты повелевали ей излить свое сердце. Поведать ему о своих чувствах. Он срывал шкуру с белеющего остова, и его напряженные мускулы блестели от пота. „Нужно отбросить здравый смысл, — подумала она. — Все, что мне сейчас нужно, это его плоть».