— О'кей, все готово. Еще я придумала пять вопросов о праве голоса наследственных пэров.
— Спасибо, Минти, — просияла она. — Ты соквовище.
Вернувшись на место, я принялась за свои записи. Темой очередного репортажа было усыновление детей. Просматривая статьи, мысленно перебирая полезные контакты и кандидатов для интервью, я вспомнила о Хелен, которая никогда не скрывала, что ее удочерили. Не согласится ли она выступить в программе? Я позвонила в магазин. Трубку взяла Анна, помощница.
— Извините, — сказала она. — Хелен только что вышла.
— Хорошо, перезвоню завтра, — ответила я.
— Завтра ее не будет, — сообщила Анна. — Она уезжает на выходные. Поэтому и ушла пораньше.
— Здорово.
— Да. Она едет в Париж.
— Что ж, прекрасно. — Положив трубку, я подумала: «Так и есть. Хелен и Джо встречаются». Но мои размышления прервал Уэсли, который звонил из студии. Он был в отчаянии:
— Ты не подойдешь помочь мне?
Настроение мгновенно испортилось, окончательно. И тут я сказала себе: «Все, хватит! Довольно помогать другим. Больше я этого делать не буду. Надоело. Конец!»
— Уэсли, я очень занята.
— Но у меня завал. Не укладываюсь.
— Как-нибудь справишься.
— Без тебя я не смогу, — проныл он. О боже!
— И сколько у тебя лишнего времени? — смягчилась я.
— Немного.
— Сколько?
— Ну… примерно полчасика. — Полчасика? Господи! Программа длится всего сорок пять минут.
— Слушай, мне некогда, — ответила я. — Мне нужно обзвонить тысячу человек. Готовлюсь к репортажу.
— Пожалуйста, Минти, — канючил Уэсли. — Это в последний раз. Обещаю. И ничего не говори Джеку. У него стресс. Целый день крутит пленку в руках.
— Господи… Послушай, Уэсли. Я только что закончила исправлять реплики для Мелинды, а ведь это твоя работа.
— Знаю, Минти. Но я ничего не успеваю. Прошу тебя, Минти… — затянул он, — у тебя так хорошо получается.
— Но…
— Ты так быстро монтируешь.
— Слушай, мне нужно…
— Мне без тебя не обойтись.
— О… — Проклятье! Проклятье! Черт! — Хорошо, — прошипела я. — Но это в последний раз, Уэсли, — голос мой приобрел необычную твердость. — Ты слышишь меня? В последний раз! — И я швырнула трубку, а, подняв глаза, заметила, что все уставились на меня так, будто видят впервые.
— О, Минти, я знал, что ты не откажешь, — проблеял Уэсли, когда через пять минут я открыла дверь студии. Его блеклые голубые глазки затуманились от благодарности. — Ты такая милая, Минти, — повторял он, а я с упавшим сердцем оглядывала гору не отредактированной пленки. — Правда, Минти, из всех моих знакомых ты самый милый человек.
Октябрь
— Пожалуй, он на самом деле был милым человеком, — послышался голос Эмбер.
Я сняла пальто. Как обычно, она висела на телефоне. Наши телефонные счета сравнимы с государственным долгом Вануату.
— Понимаю, — серьезным тоном продолжала она. — Ужас какой. — Ужас? О чем это она? Обычно я не подслушиваю, но тут мне стало любопытно. Я пошла на кухню и поставила чайник.
— Да-да… ужасная трагедия, — сказала она. Трагедия? Да что стряслось? О чем она говорит?
— Да, точно, — подтвердила кузина. — Насмерть. — Кто-то умер? Что произошло? — На шоссе Ньюпорт-Пагнелл, — спокойно уточнила она. — Да-да, рядом с «Маленьким поваром». Врезался в аварийный грузовик. Зазевался, наверное, и все. Да… кошмар. Ну, я всегда говорила, что он не умеет водить машину. Хорошо, что не вышла за него, ведь там могла быть и я!
Чарли? Она говорила о Чарли. Это же ужасно. Ужасно.
— Да, жуткая трагедия, — повторила она. — Но чего в жизни не бывает.
— Эмбер, Чарли… погиб? — в ужасе спросила я, когда она положила трубку.
— М-м-м, нет, — виновато созналась она. — Не совсем.
— Но ты только что кому-то говорила, будто он умер. Я слышала.
— Ну… — она хитро прищурилась. — Я немного преувеличивала.
— Он пострадал?
— Нет-нет, я так не думаю.
— Попал в аварию?
— М-м-м… на самом деле нет.
— Эмбер, тогда почему ты сказала кому-то, что Чарли мертв? — Я была в шоке.
— О, просто притворилась, что он умер, — раздраженно бросила она. — Мне так легче пережить разрыв, понимаешь.
Это уже ни в какие ворота не лезло.
— Эмбер, — рассвирепела я. — Мне кажется, тебе не следует говорить знакомым, что Чарли умер, пока он жив.
— Ну, знаешь, — обиделась она. — Для меня он мертв.
— Извини, но, по-моему, это отвратительно, — высказалась я и пошла наверх, готовиться к вечеринке в баре «Кенди».
— Минти? — позвала Эмбер, когда я наполняла ванну. — Если бы Чарли умер… Как ты думаешь, он бы захотел, чтобы я пришла на его похороны? — Я не удостоила ее ответом. — И если бы захотел, — добавила она, — как думаешь, в чем лучше было бы пойти?
Я захлопнула дверь, разделась, залезла в горячую ванну и расслабилась, любуясь переливами радужной ароматной пены. И не в первый раз мне пришло в голову: замужество лишает нас многих маленьких радостей. Мне, к примеру, никто не приказывает, что и как делать. И это замечательно. Я могу не спать до двенадцати и даже после полуночи. Здорово, да? Ведь Доминик всегда ложился рано, в десять, а то и раньше, потому что плохо высыпался. Мы всегда первыми уходили с вечеринок, и я лгала, что не возражаю. А на самом деле была против. Но это же не его вина. Я все понимала. И конечно, не говорила ни слова, потому что любимого человека нужно принимать таким, какой он есть. Так все время твердил Доминик. Он внушал: «Ты должна позволить мне оставаться самим собой». Но теперь, когда прошло время, я стала ценить маленькие радости одиночества. Не требуется постоянно идти на уступки. Не нужно ходить по магазинам и готовить ужин. Или убивать полдня на поездки по Северной линии метро. Я свободна и могу самостоятельно принимать решения. Больше нет нужды во всем подделываться под Доминика. Быть хамелеоном, в психологическом смысле — менять окраску, чтобы подстраиваться под его настроение или пытаться предугадать. Теперь я могла делать, что пожелаю. Могла думать только о себе. Нежиться в ванной, вот так — хоть полчаса, хоть час. Отмокать, позабыв о проблемах. «Возможно, быть одной не так уж плохо», — подумала я, расслабившись. Как приятно, когда тобой никто не помыкает. Ни с чем не сравнимое ощущение. На самом деле…
— Минти! — прокричала Эмбер за дверью. — Давай быстрей, мне нужен «Тампакс»!
«О боже! — помрачнев, скривилась я. — Только без истерик». Вылезла из ванны, завернулась в полотенце и открыла дверь.
— Спасибо, Минт. И поторапливайся, мне тоже нужно принять ванну.
— Я не знала.
— К тому же через полчаса мы уходим, так что поспеши.
— О'кей, — устало отозвалась я, вынув пробку из слива. Да, я, конечно, очень люблю Эмбер, к тому же она здесь ненадолго. Хотя, вообще-то, прошло уже три месяца. Время летит незаметно, когда… Да, время летит.
Через сорок минут мы уже выходили. На Эмбер был новый брючный костюм от Уильяма Ханта. Очень модный. Темно-синий, в тонюсенькую полосочку. Выглядела она потрясающе. Эмбер очень высокая и стройная, поэтому брючные костюмы на ней сидят чудно. Я надела длинное шелковое платье от Кэтрин Хэмнетт, одно из тех, которые Доминик особенно ненавидел. Говорил, я слишком низкорослая, чтобы носить такие вещи.
— Понимаешь, Минти, ты коротышка, почти карлик, — растолковывал он.
Я была ошеломлена. Подозревала, конечно, что ростом не вышла, но карлик? Никогда бы не подумала…
— Вообще-то во мне пять футов пять дюймов, — заявила я. — Пять футов пять дюймов — это не карлик. Это средний рост. Тебе только кажется, что я маленькая, потому что ты сам высокий. И вовсе я не карлик.
— Нет, дорогая, ты карлик, — настаивал он, заключив меня в объятия. — Симпатичный, милый маленький карлик.
— Не думаю… что это так.
— Да, да, да, — дразнил он. — И карликам не следует носить длинные платья, не правда ли?