— Хорошо, — ободрил Дэвид. — А теперь прошу вас встать. Мы приступаем к первому упражнению под названием «Хороший, плохой, злой». Суть его в следующем: мы встаем в круг и говорим друг другу по очереди что-нибудь приятное, затем что-нибудь плохое. И не бойтесь хамить, можете оскорблять друг друга сколько угодно.
— Итак, Минти, — вступила Элейн, заметив отвращение на моем лице. — Вам сейчас стало не по себе — будто сердце упало? Это страх обидеть окружающих. Именно с ним мы и будем бороться, о'кей?
— О'кей, — боязливо согласилась я, хотя пульс так частил, а лицо пылало. Мы встали в круг, нервно улыбаясь друг другу, и Дэвид начал упражнение. Он стоял рядом с Элейн. Я встала между Элейн и Джо. — … у тебя прекрасные голубые глаза, — сказал Дэвид женщине, которая притягивала зануд, — ее звали Энн. Потом повернулся к Элейн: — А ты совершенно не умеешь одеваться!
— Зато ты прекрасно одеваешься, — невозмутимо откликнулась Элейн. — Эта рубашка тебе очень идет, Дэвид. — Тут она повернулась ко мне и оглядела с ног до головы. Это было похоже на пытку. Я сжалась, готовясь к нападению, как к разрыву бомбы. Но вдруг вмешалась Эмбер:
— Послушайте, простите, что прерываю, но мне кажется, не стоит слишком хамить Минти, потому что, вообще-то, у нее сегодня день рождения. — Я подняла глаза к потолку. Было видно, как Элейн пытается совладать с собой.
— Эмбер, — медленно произнесла она. — Это всего лишь упражнение, понимаете? Хорошо, Минти. Счастливого дня рождения. Теперь я скажу тебе кое-что неприятное. Готова?
— Готова, — ответила я, съежившись под ее пристальным взглядом.
— Ты такая тощая, кошмар какой-то, — выдала она. — Кожа да кости. — Только и всего? У-у-ф! Могло быть намного хуже. Настала моя очередь. Ответить ей тем же? Ведь она только что нахамила мне. Я посмотрела на нее: большие карие глаза, довольно высокая, красивое платье. О боже. Мне было не к чему придраться.
— Мне нравятся твои сережки, — сказала я. — Очень красивые и оригинальные. — Потом я повернулась и взглянула на Джо. Мне нужно было сказать ему что-то неприятное. Как неудобно… Уж лучше пусть меня поливают грязью, чем я буду придумывать всякие гадости. Мое сердце билось так громко, что, даю руку на отсечение, его стук слышали все. На красивом лице Джо застыло доброжелательное выражение, и тут я заметила, что его коротко подстриженные темные волосы слегка редеют на лбу. Он мне улыбался. Улыбался потому, что был смущен. Он знал, что сейчас я ему нагрублю.
— Ты лысеешь, — выпалила я.
Он изменился в лице, и на душе у меня заскребли кошки.
— Господи, я тебя обидела? — испугалась я. — Мне очень жаль. Ты вовсе не лысеешь, нет. Совсем чуть-чуть. К тому же у большинства мужчин есть залысины на лбу. Ничего страшного. Я бы на твоем месте не беспокоилась…
— Минти, это всего лишь ролевая игра, — вмешался Дэвид. — Вряд ли ты на самом деле обидела Джо.
— Нет, обидела, — возразил он. — Я в шоке. Мое сердце разбито! — При этих словах он улыбнулся.
И я расслабилась. Теперь он должен был сделать мне комплимент, хотя я только что ему нахамила. Бедняга. Казалось, целую вечность он пристально разглядывал меня, задумчиво покусывая нижнюю губу. Потом произнес:
— Мне кажется, ты очень красивая, Минти.
Святые небеса! Я ощутила резкий вспрыск адреналина, кровь прилила к лицу. Да, Хелен о таком лучше не рассказывать. Хотя это же всего лишь упражнение. Может, он на самом деле так не думает. Джо повернулся к Эмбер.
— А ты слишком длинная, — изрек он.
— А ты коротышка, — огрызнулась она. — И кстати, твоя книга — дерьмо. Полное дерьмо! И это еще не все…
— Эмбер, ты должна сказать Джо что-то приятное, — одернула Элейн.
— С какой стати? — возмутилась она. — Он же только что наговорил мне гадостей.
— В том-то и дело. «Милые» люди, — объясняла Элейн, — в ответ на грубость говорят что-нибудь приятное. Их обижают, а они извиняются. Потому что добросердечный человек всегда берет вину на себя. Пожалуйста, скажи ему что-нибудь хорошее.
— О'кей. Так… — Эмбер улыбнулась, пытаясь что-нибудь придумать. — По-моему, твоя книга очень сентиментальная, — произнесла она.
Сентиментальная? Разве это комплимент? Тут Эмбер повернулась к Ронни:
— А на тебя, слабак, вообще жалко смотреть. Ты даже не в силах приструнить собственную секретаршу.
Ронни побледнел. Потом сглотнул комок в горле.
— А ты удивительно откровенная молодая женщина, — сделал он комплимент.
Так продолжалось, пока круг не замкнулся, а потом мы повторили упражнение — только в другую сторону. Сначала оно показалось всем унизительным; произнося оскорбления, мы смущенно хихикали, краснели, отводили взгляд и шаркали ногами. Но потом, благодаря Эмбер, вошли во вкус и вскоре перебрасывались колкостями, как мячами: «У тебя грязные ботинки!» — «А у тебя кривые зубы!» — «Ненавижу твой голос». — «Посмотри на свои уши!» — «Тебе не мешало бы похудеть!» — «Где ты откопал такой уродливый галстук?»
Как ни странно, когда пришло время обеда, мы вновь стали милыми, вежливыми людьми и как ни в чем не бывало, передавали друг другу хлеб, вели себя цивилизованно: «Хотите воды?» — «О, разумеется. Извините, я чуть все не съел». — «Еще кусочек хлеба?» — «Да, а ты не хочешь?» — «Никто не возражает, если я возьму последний листок салата?» — «Нет-нет, конечно!» Излишняя вежливость ужасно утомляет. Ко мне подошел Джо и сел рядом.
— Минти, не хочешь еще поупражняться? — предложил он, взяв нож и вилку. — Я совсем не умею говорить гадости.
— По-моему, у тебя отлично получается, — утешила я.
— О нет, мне на самом деле очень трудно. Думаю, нужно еще потренироваться.
— М-м-м. О'кей, — осторожно согласилась я.
— Хорошо. У тебя волосы растрепаны.
— О! Большое спасибо.
— А у тебя рубашка мятая, — парировала я.
— С твоим лицом только на радио работать! — Ах ты, ублюдок!
— А ты не умеешь играть в настольный футбол.
— Одежда из секонд-хенда тебе очень к лицу, — отбил он, но к тому времени уже начал улыбаться.
— Твои зубы напоминают Стоунхендж! — с удовольствием выговорила я.
— У тебя слишком длинные волосы, — он уже чуть не смеялся.
— Твой лосьон для бритья пахнет хуже кошачьей мочи! — Я прыснула.
Он краем глаза наблюдал за мной. Придумывал что-то ужасное. И хотя пытался казаться серьезным, еле сдерживался, чтобы не засмеяться.
— Ты такая толстуха. Ешь как хомяк!
Я опять засмеялась. Так оно и есть. Я на самом деле объелась, впервые за три месяца.
— Точно, — согласилась я. — Сейчас лопну!
— Толстуха Минти, — поддразнил он с улыбкой. И налил мне кофе.
— Как дела у Хелен? — спросила я.
— Нормально, — ответил он.
— Она была моей подружкой на свадьбе, — мрачно проинформировала я.
— Да, — кивнул Джо. — Знаю. — Интересно, что еще ему известно о моем «Кошмаре невесты на улице Вязов»?
После обеда мы вернулись к ролевой игре. Джо представлял, что пытается убедить знаменитого голливудского режиссера принять его сценарий. Каждый раз, когда режиссер отвечал «нет», Джо должен был проявить настойчивость и заставить его сказать «да». У него получилось на пятый или шестой раз. Но все-таки получилось! Потом настала очередь Энн.
— Ты жертва того, что называется психологическим вампиризмом, — разъяснил Дэвид. — У тебя на лице написано: «Я добрая», поэтому неудачники и побитые жизнью так к тебе и липнут. — Дэвид взялся играть зануду.
— Скажи ему, что тебе с ним скучно, — велела Элейн, пока Дэвид нес какую-то чушь.
— Не могу, — засмущалась Энн. — Это невежливо.
— Давай! Отшей его.
— Но он же обидится, — чуть не захныкала она.
— Ну и что. Просто скажи что-нибудь, чтобы его отпугнуть.
Сначала Энн мямлила что-то вроде: «Очень приятно с вами поговорить, но…» и «Извините, мне нужно в туалет». Но через десять минут уже могла выговорить: «Ты анестетик для мозга. Еще две минуты этой нудятины, и я впаду в кому. Пойду-ка лучше пообщаюсь с тем красавчиком у шведского стола». Мы дружно зааплодировали.