— Да, — согласилась я. — Ты прав. Вообще-то, Джо, я хотела кое-что тебе сказать. Что-то очень важное.
— О'кей. Выкладывай. — Но он уже опустил монетку в прорезь, и на поднос со стуком высыпались семь пробковых мячиков. Я решила отложить признание на потом. Сначала можно и поиграть.
— Итак, запомни, — предупредил Джо, погрозив мне пальцем. — Мячи не закручивать.
— Ты за кого меня принимаешь? Я же не Алистер Кэмпбелл.
— И никаких «бананов».
— И не подумаю.
— Если я забью гол, ты покупаешь мне выпивку. И наоборот.
— Договорились.
С самого начала матч заладился. Я играла довольно агрессивно, пытаясь прорвать оборону защитников Джо.
— Отличная защита! — крикнула я. — У тебя очень быстрая реакция. Но… — продолжала я, разворачивая центрального нападающего к воротам, — не такая быстрая, как у меня! Ура! Один — ноль!
Джо купил мне «Перони». Следующий гол забил он, и я отправилась за выпивкой.
— Ты закручиваешь — хватит!
— А ты слишком долго думаешь перед ударом.
— Хочешь сказать, я жульничаю?
— Да.
— Вот тебе! Гол! Два — один!!
Я принесла Джо еще пива. А потом еще. Мы оба уже были навеселе. Я смеялась. На самом деле я чуть ли не на облаках плавала от счастья, чему, конечно, способствовало пиво. Мы отчаянно флиртовали.
— Я рад, что мы снова друзья, Минти, — произнес Джо.
— Правда? — я улыбнулась.
— Да. После нашего «последнего танго в Париже», — продолжал он с хитрой улыбкой, — я был словно «зачарованный». Сработал «основной инстинкт», — добавил он и пьяно хохотнул.
Я решила подыграть.
— Это было «роковое влечение», да? — хихикнув, спросила я и отхлебнула еще пива.
— Можно и так сказать, — ответил он. — Но я не предпринял никаких шагов, потому что… — он на секунду замолк и загнал мяч в угол, — …потому что у тебя тогда было «холодное сердце».
— Да, — согласилась я. — Мои «четыре свадьбы и одни похороны» закончились «катастрофой». О, отличный гол!
— Так, с тебя еще «Перони». У тебя был «психоз», — выдал он.
— Нет! — возразила я. — Просто еще одна «женщина на грани нервного срыва».
— И, правда, «почему дураки влюбляются»? Но потом, — изощрялся он, — «в один прекрасный день», у нас случилась одна из этих «опасных связей», после чего мы оба долго хранили «молчание ягнят».
— Я сидела «одна дома», — подхватила я, подводя к мячу полузащитника. — Словно попала в «мертвую зону».
— «Унесенная ветром», — хихикнул Джо. — Ты даже на звонки не отвечала.
— Потому что мужчины меня просто достали. Я сказала: «с меня хватит». И решила стать «деловой женщиной».
— Но это были «жестокие игры».
— Прости. Ого-го — вот это гол! Ну и хитрый ты, Джо.
— Но теперь все о'кей, и мы можем…
— …вернуться «назад в будущее»? — откровенно предложила я и бросила на поле последний мяч. Игра подошла к концу. Самое время поговорить. Пора признаться Джо, как много он для меня значит, как я люблю его, «верно, безумно, глубоко». Сказать, что не хочу, чтобы мы были просто «друзьями». Не хочу, чтобы он уезжал в Лос-Анджелес. Мечтаю, чтобы он остался в Лондоне и наполнил мою жизнь смехом. Все изменилось.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — объявила я в ожидании заказанной пасты. — Это серьезно. — Он сверлил меня взглядом.
— Ты что… беременна? — театральным шепотом спросил он.
Я закатила глаза:
— Нет-нет.
— Если ты беременна, я тебя не оставлю. Я привык отвечать за свои поступки. Сама знаешь.
— Послушай…
— Из тебя получится чудесная мама, — схохмил он.
— Я пытаюсь быть серьезной, — упрекнула я.
— О'кей, — улыбнулся он. — Давай говорить серьезно.
«Да, — подумала я. — Давай говорить серьезно. Прекрасная мысль».
— Это касается Доминика…
— О нет, — вздохнул Джо. — Только не это. Не надо портить вечер.
— Я просто хочу сказать, что он меня больше не интересует. Все кончено. Финиш. Я кое-что поняла. И это все меняет.
— Что же? — Кажется, он был заинтригован. Мы сели за маленький столик в углу.
— Я поняла, что не виновата, — сказала я.
— В чем?
— В том, что произошло у нас с Домиником. Это целиком и полностью его вина.
— Что ты имеешь в виду?
Пока мы уписывали пасту, я рассказала — правда, язык у меня немного заплетался, — как позвонила Вирджиния Парк, как я встретилась с Домиником, и что он сказал.
— Он бросил меня из-за денег, — негодовала я. — Из-за каких‑то бумажек. В панике сбежал, потому что боялся потерять свои грязные капиталы. А потом, когда кризис неожиданно миновал, понял свою ошибку и захотел меня вернуть.
— Но ты не…
— Конечно, нет! — воскликнула я. — И не думала к нему возвращаться. Как ты мог вообразить? Но я довольна, что увиделась с ним. Иначе мне бы не представилось шанса выложить ему все как на духу и узнать правду.
— А теперь знаешь?
— Да. Правда в том, что мне больше не нужно винить себя. И это потрясающе, ведь чувство вины лишало меня уверенности. Мне казалось, что я сама навлекла неприятности на свою голову.
— Почему ты так думала?
— Понимаешь, я считала, что была с ним слишком мила и добра, во всем угождала и превратилась в тряпку, вот он и потерял всякое уважение, бросил меня.
— Ну, если верить твоим словам и тому, что я видел на семинаре, ты действительно во всем ему подчинялась и стала слабовольной тряпкой.
— Да-да, я знаю. И не отпираюсь. Но он бросил меня по другой причине. Напрасно я терзалась долгие месяцы. Эта мысль очень меня мучила. А теперь я знаю, что моя теория оказалась неверна и я ни в чем не виновата.
— Не виновата? — снова повторил он, играя вилкой.
— Нет, — ответила я и улыбнулась. — Во всем виноват Доминик. Теперь я понимаю. Раньше я не замечала, какой он мелочный. А теперь вижу.
— Понятно.
— Все случилось из-за денег, — заключила я. — Очень просто. — Я тряхнула головой. — Моей вины тут нет. И теперь я будто вырвалась на свободу. Я понимаю, что могу жить дальше. Наконец-то я вольна наслаждаться жизнью. Ты рад за меня, Джо? — Я взяла его за руку, но он не произнес ни слова — только как-то странно смотрел на меня.
— Почему ты молчишь?
— А что я должен сказать?
— Ну, не знаю. Скажи что-нибудь. Скажи, что ты рад за меня, что согласен.
— Почему я должен это говорить? Я так не считаю. О! Наверное, он слишком много выпил. Никак не разберется в том, что я ему наговорила.
— О'кей, — пожала плечами я. — Давай объясню все еще раз. Понимаешь…
— Не стоит, я все слышал, — ответил он с какой-то безразличной улыбкой, как мне показалось. — Но думаю, ты пришла к неправильному выводу.
— Послушай, я пришла к выводу, что во всем виноват Доминик. Он жалок. Но я не подозревала, насколько он жалок, пока не увидела его во вторник вечером.
— А я думаю, подозревала, — надувшись, произнес Джо.
— Нет, — заартачилась я. Происходящее уже начало меня раздражать. — Раньше мне казалось, что Доминик только на первый взгляд придурок. — При этих словах мы оба прыснули. — Я хочу сказать, он уделял так много внимания мелочам: внешности, одежде, машинам, вечеринкам. Я воображала, будто его мелочность этим и ограничивается. Но теперь поняла: это диагноз.
— Согласен.
— Тогда почему ты не понимаешь, что я хочу сказать?
— О, я все понимаю. Просто думаю, что ты и раньше все это прекрасно знала.
— Нет, — настаивала я. — Откуда мне было знать? Я и не подозревала о мошенничестве с пенсиями и выплате компенсаций. Это мне только потом сказали.
— Но ты видела его жалкую натуру, — сказал Джо. — Ты наблюдала это каждый день. Так что же теперь удивляться, что он оказался придурком?
— Я действительно удивилась.
— Ты удивишься, если явно склонный к насилию преступник совершит убийство? Ты видела признаки: склад ума, характер. Минти, не надо быть писателем, чтобы разобраться в этом. Мы не умеем скрывать свои недостатки.
Боже, это уже сильно действовало мне на нервы. Я и не думала, что будет так трудно.
— М-м-м, не согласна, Джо, — процедила я, раздраженно вздохнув. — Я была совершенно сбита с толку, когда, наконец, осознала, что он за человек.
— Значит, ты дурочка, — буркнул он и стал возить по тарелке макароны. А потом как-то странно, устало на меня посмотрел. — Ты же сама сто раз говорила, что с самого начала подметила мелочность Доминика. Его зацикленность на своей внешности. И то, что с самого начала он пытался тебя изменить, исподволь, исподтишка.