Потом я подняла глаза к потолку и попыталась представить, что над головой открытое небо, а вокруг – почерневшие, обугленные стены, обгорелые скамьи. «Вот что со мной произошло», – подумалось мне. Меня тоже разбомбили, до основания. Осталась лишь зияющая, разрушенная оболочка. Казалось, я никогда не восстану из руин. Но теперь я поняла, что ошибалась. Я родилась заново. Такая же, как прежде, и другая. Я воссоздала себя прежнюю, используя новую материю. «Нужно что-то сказать, – подумала я, – но что?» В конце концов, я просто произнесла: «Спасибо!» – и направилась к двери. По пути к выходу на глаза мне попалась доска с надписью: «Молитвы», сплошь усеянная записками. «Помолитесь за то, чтобы мы с Джулианом увиделись снова», – гласила одна. «За Элис, которая тяжело больна», – просила вторая. «За моего сына Тома, который волнуется из-за экзаменов», – молила третья. И тут я прочитала: «Помолитесь за мою дочь Минти, которая очень несчастлива». Я узнала папин почерк. Наверное, он вернулся сюда спустя несколько дней после свадьбы. Я сняла записку: мне уже не нужны молитвы. Потом вытерла глаза и пошла на работу.
«Воистину от великого до смешного один шаг», – подумала я, войдя в офис через полчаса и увидев Уэсли. У него был действительно смешной вид. Мало того, он выглядел странно. Не потому, что оделся нелепо, и не потому, что побрил голову. А потому, что был на девятом месяце беременности. Он... Ба!.. Я вспомнила, какой сегодня день, и улыбнулась собственной догадливости.
– Первое апреля – никому не верю, – сказала я. – Раскусила! Раскусила!
– Минти, это не шутка, – серьезно проговорил он и погладил свой выступающий живот.
Я вытаращила глаза. А что же еще? Вид у него был такой, будто он вот-вот родит. Он походил на мужика с того дурацкого рекламного плаката, который призывал мужчин «быть ответственными».
– Уэсли, если это не первоапрельская шутка, то что? – поинтересовалась я.
– Сопереживаю.
– Что?!
– Я сопереживаю. Проникаюсь чувствами Дейдры. Хочу до конца понять, что она ощущает. – Он задрал джемпер, демонстрируя нечто похожее на зеленый полотняный бронежилет, прикрепленный к животу скотчем.
– Это накладной живот, – объяснил он. – Для мужчин. Чтобы они сумели понять, каково их беременным подругам.
– О...
– Прислали из Америки, – похвастался он. – По Интернету заказал. У нас такие не продаются.
– И, слава богу, – порадовалась я. – Выглядит ужасно. Какой уважающий себя британец согласится напялить подобный кошмар?
– Ну... я же согласился, – ответил Уэсли. По-моему, он немного обиделся. – Мне кажется, это хорошая идея. Его можно чем-нибудь набивать, по мере роста эмбриона. Мы с Дейдрой уже на шестом месяце, – сообщил он. Потом встал и подпер ладонями спину. – О боже, моя спина меня убивает, – пожаловался он.
– Уэсли!
– Я буду так рад, когда все закончится.
– Хватит тебе!
– У меня жуткие спазмы...
– Ради бога, прекрати!
– И все время тошнит.
– Прошу тебя, Уэсли! – со смехом умоляла я. – Хватило с нас одной Мелинды.
– Кстати, ты слышала? Она возвращается на работу, – проинформировал он, достав каталог магазина «Малыш и мама».
– Что?! – Улыбка осыпалась с моего лица на пол.
– Мелинда возвращается. Ты еще не знаешь? Я в ужасе таращилась на него:
– Нет.
– Все о'кей, Минти. Не переживай, тебе ничего не грозит. Она будет работать в ночную смену.
– Звонки от придурков в прямом эфире?
– С двух до четырех ночи. У Джека были дыры в расписании, и она как раз подойдет, ведь не надо будет писать сценарий.
– Это уж точно.
– От нее требуется только не спать и отшивать крезанутых.
– Как только она согласилась после той жуткой ссоры?
– Очевидно, ей отчаянно хочется вернуться и быть «вадиоведущей», а Джек выбился из сил, пытаясь подобрать кого-то на эту должность. О, легок на помине... – добавил Уэсли.
– Доброе утро! – весело поздоровался Джек. В последнее время он выглядел намного счастливее. – Как у нас чисто, – подозрительно осмотрелся он. – Неужели рак на горе свистнул и пришли уборщики? Уэсли, мне страшно даже предположить, зачем ты запихнул подушку под свитер.
– Это не подушка, а накладной живот для сопереживания.
– Все ясно, – ошалел Джек. – Доброе утро, Минти! – обратился он ко мне. – У тебя довольный вид. Прямо-таки цветешь.
– Цвету? – с недоверием спросила я. – Правда?
– Да, – подтвердил он. – Цветешь и пахнешь. – Он взял со стола Уэсли «Книгу молодой мамы» и улыбнулся мне краешком губ. – Ты что, влюбилась?
– Что? О нет. Просто счастлива, – объяснила я. – Вот и все. Я будто родилась заново.
– Вот-вот, Дейдру это тоже ждет, – скорчив гримасу объявил Уэсли. – Наверное, это очень больно.
– Что? – спросил Джек.
– Я сказала «родилась заново», а не «родила».
– Ты уверена, что гормоны тут ни при чем? – не поверил Уэсли, доставая книгу Мириам Стоппард.
– Уверена. Это было внутреннее перерождение.
– А вид у тебя такой, будто ты влюбилась, – кинул Джек через плечо, заходя в свой кабинет.
– Да, – вдруг изрекла Моника. – И, правда.
– Вы что, издеваетесь, что ли? – рассмеялась я. Потом сняла трубку и позвонила Джо.
Понимаете, я хотела все ему рассказать. Хотела рассказать о своем новом прорыве. О том, как я выбросила Доминика на помойку прошлого. И мы договорились встретиться в «Скрин-он-зе-Грин», в Айлингтоне, в шесть часов на следующий вечер.
– Ты выглядишь отталкивающе, – восхищенно произнес он, громко чмокнув меня в щеку.
– На себя посмотри, страшилище! – весело ответила я и тут же оговорилась: – Это я, любя так тебя называю.
– Знаю-знаю, – улыбнулся он, и мы зашли внутрь.
Я еще раз посмотрела на него. Ощущение было такое, будто сегодня я впервые отчетливо его вижу – прежде темная тень Доминика застила мне глаза. Хотелось рассказать Джо о встрече с Домиником, но я решила подождать до конца показа. Это была новая фильмокопия классической картины Джона Шлезингера «Вдали от безумной толпы»[80].
– Только прошу, не шурши попкорном, – предупредил Джо, когда свет погас, наступила темнота и раздвинулся нейлоновый занавес.
– У меня нет попкорна, – ответила я.
– И не разговаривай со мной во время сеанса, – продолжал он. На экране появилась Джули Кристи. – Это очень раздражает, и не только меня.
– Ш-ш! – зашикал кто-то с заднего ряда.
– Вот видишь! – Я закатила глаза. – И не хватайся за меня, когда будет страшно, – прошептал он. – Я тебя знаю.
– Это же не фильм ужасов, – прошептала я в ответ.
– Тогда просто не трогай меня, о'кей? – велел он и обнял меня правой рукой.
Я хихикнула. А потом покраснела. Я чувствовала себя необъяснимо счастливой, потому что снова была рядом с Джо. Но скоро я уже очутилась среди холмов Уэссекса, с волнением сопереживала борьбе Батшебы за свою ферму, ее страсти к сержанту Трою. Однако и слепому было ясно, что Трои – мелочный ублюдок, а Батшеба – полная идиотка, раз отвергает замечательного Гэбриэла Оука. В конце концов, у нее открылись глаза. «Оглянись, – говорит Алан Бэйтс Джули Кристи в конце фильма, – и я буду рядом. И когда я оглянусь, – беззаботно продолжает он, – рядом будешь ты». И улыбается. Джули Кристи отвечает ему улыбкой. Они исчезают из кадра, идут титры.
– Вот это называется счастливый конец, – провозгласила я, когда мы поднялись с мест. – Наконец-то она прозрела.
– Но Харди сперва заставил ее помучиться, – заметил Джо. – Он все время измывается над своими героинями, устраивает им адские испытания. Так! – произнес он и взял меня под руку. И теперь, свободная от чар Доминика, я почувствовала, как внутри что-то подпрыгнуло. – Пойдем со мной, – скомандовал он и мягко добавил: – Пожалуйста.
80