А на тарелках у толстяка тем временем появились: бутерброды с рыбой, сырная нарезка, колбаса, орехи, семечки, фруктовый салат и копченая курица. Илья провожал каждый кусок, исчезавший у толстяка во рту, тем непередаваемым взглядом, каким бездомный пес смотрит на людей в кафе. Паша старался вообще не смотреть — он страшно хотел есть, но признаваться в этом было стыдно, а где здесь люди покупают еду, он понятия не имел.
Пока он об этом думал, Илья вдруг подошел к толстяку и похлопал его по плечу. Паша в ужасе замер. Толстяк стянул один наушник и дружелюбно посмотрел на Илью. Из наушника полилось бодрое дребезжание какого-то старого рока.
— Дядя, — проникновенно сказал Илья, глядя на него печальными глазами. — Пожалуйста, дай бутерброд. Мы сумку с едой забыли.
Паша чуть не закрыл руками голову: от стыда ему хотелось провалиться сквозь землю. Он был уверен, что толстяк сейчас фыркнет, наденет обратно наушник и отвернется — так, скорее всего, поступил бы он сам, — но тот взял пластиковую тарелку, положил на нее понемногу всего, что лежало перед ним, и протянул Илье. Тот быстро закивал в знак благодарности, Паша еле слышно прошелестел: «Спасибо большое», но толстяк уже надел наушник и вернулся к еде, будто ничего странного не произошло.
Илья уселся на свое место, поставил тарелку на колено и принялся методично уничтожать все, что на ней лежало, а когда Паша потянулся, чтобы присоединиться, отпихнул его руку:
— Для начала скажи что-нибудь типа: «Дорогой Илья, я беру назад все слова про то, что ты дебил».
Паша насупился.
— Что, не дождусь? Ну тогда извини, — и с этими словами Илья быстро затолкал в рот очередной бутерброд.
Паша повернулся к нему спиной и сделал вид, что с большим интересом читает надпись на пакете с постельным бельем, а потом наткнулся взглядом на кроссворд женщины-директора.
— Канталупа, — сказал он.
— Ты как меня назвал? — возмутилась она. — Что за дети пошли, какие слова знают!
— Нет, это у вас в кроссворде. Итальянская дыня, — объяснил он, но она уже гневно отвернулась. — А по вертикали там будет слово фарватер, под ним — безысходность, и… Ааа-пчхи.
Паша чихнул снова, а потом еще раз пять. Он чувствовал себя как-то странно: глаза слезились, из носа текло. За следующие полчаса, пока Илья слушал байку рыбака о невероятно огромной рыбине, пойманной им в Москве-реке, он истратил полпачки носовых платков.
— Что, слабак, простудиться успел? — презрительно бросил Илья.
— Нет. У меня, кажется, аллергия на этот поезд, — хрипло сказал Паша.
— Да с чего? Тут даже животных нет.
— Почему нет? — удивилась директор. — А Помпончик?
Она потянулась под полку и достала оттуда сумку с забранным сеткой окошком. В сетку тыкалась маленькая морда с круглыми ушами.
— Хорек, — пораженно выдохнул Паша. — Они же хищники, да?
— Да-да, хищничек, домашненький, любименький, сарделечка моя, — лицо у директора сразу стало таким нежным, будто животных она любила больше, чем людей. — В санаторий еду. Знаете сколько пришлось искать, чтобы с хорьком пускали!
— Ого, какой зверь, — толстяк снял наушники и улыбнулся. — Можно я ему колбасы дам?
— Нельзя. Он ест только свежее мясо, — с негодованием ответила директор.
Паша чихнул, прижимая к лицу предпоследний оставшийся платок.
— У тебя что, аллергия на хорьков? — медленно произнес Илья. — Что ты за человек? Ладно бы на собак или лютики, но на хорьков!
— Хочешь подержать? — Женщина открыла молнию на сумке и вытащила хорька. Паша замотал головой. — Да ладно, он не кусается, ну не всерьез. Смотри, какой славный малыш.
Она пощекотала хорьку горло — тот попытался тяпнуть ее за палец, но она вовремя убрала руку — и протянула Паше. Хорек щелкал мелкими острыми зубами, глядя на него так, будто нашел-таки свежее мясо на ужин. Паша забился в угол.
— Вот дети пошли! Только с телефонами своими играются. Раньше все животных любили, как зверушку видели — за уши не оттащишь, — директор ткнула хорьком в сторону Ильи, но тот ловко сделал вид, что завязывает шнурки. Ребенок у девушки на руках заплакал громче.
— Я на минутку отойду, — вяло сказал Паша и пошел искать туалет. Обнаружил он его в конце вагона. Подошел к двери, подергал — заперто, — и тут все, кто сидел вокруг, приподнялись.
— Ты куда? — угрожающе спросила какая-то старушка.
— Я туда.
— Все туда. За мной будешь.