Кьюлаэра посмотрел на нее без особого удивления. Нежная улыбка появилась на его губах, и он обнял девушку и крепко поцеловал. Когда она ошеломленно отклонилась, он сказал:
- Значит, мы будем жить или погибнем вместе. Он повернулся к Юзеву:
- Править битвой останешься ты и твои военачальники! Дождись, когда они закончат резню, и иди со своими людьми в наступление, как вы это умеете делать, - не дайте врагам пойти в наступление!
Юзев осклабился:
- Не бойся. Люди Ветра знают, что такое удар песчаной бури.
- Ну и отлично! - Кьюлаэра похлопал его по плечу. - Оставайся и твори опустошение! - Он повернулся к двергу. - Ну, веди же нас, Тегрингакс! Вниз, в недра земли!
Дверг снова засмеялся и, смеясь, повел их в пещеру. Тьма сомкнулась вокруг них. Йокот сказал:
- Тегрингакс, среди нас люди, глаза которых не видят в темноте. Не мог бы ты...
Вспыхнул свет, который показался ярким в подземном мраке, но не настолько, чтобы стало больно глазам. Кьюлаэра увидел, что свет лился из сияющего шара, плывшего над головой Тегрингакса. Он подумал, что бы это могло быть и как двергу удалось создать такое чудо.
Луа и Йокот сняли очки.
Путь разветвлялся. Дня тоннеля вели в разные стороны Тегрингакс без промедления выбрал левый. Кьюлаэре стало интересно почему, а потом он вспомнил, что дверг полжизни провел в подобных ходах и скорее всего в этой самой долине. Они спускались, петляя, все ниже. Китишейн споткнулась, но Кьюлаэра успел схватить ее за руку и не дал упасть. Через несколько минут споткнулся он, и теперь уже ее рука помогла ему сохранить равновесие. Так они спускались, цепляясь друг за друга. Они миновали еще несколько развилок, и Тегрингакс ни разу не задумался, всегда делая выбор без видимых колебаний.
Наконец спуск закончился. Они вышли в огромное помещение. Камни благодаря какому-то странному свойству подхватили свет от созданного двергом источника и умножили его, будто бы самого тусклого мерцания было для них достаточно, чтобы засиять в ответ. В этом жутком, лишенном источника свете они увидели под собой что-то вроде сот - пересекающиеся, изгибающиеся стены без перекрытий.
- Это лабиринт! - вскричал Кьюлаэра.
- И мы должны его пройти, - простонал Йокот.
Луа лишь выпучила испуганные глаза.
- Держитесь возле меня, не отходите ни на шаг, - сказал Тегрингакс. Я без труда пройду здесь, но, если вы меня потеряете, вы заблудитесь и будете бродить тут, пока не умрете.
- Мы не отстанем от тебя, - пообещал Кьюлаэра. Они миновали несколько длинных спусков. Тегрингакс шел впереди, Йокот и Луа сразу же за ним.
- Ты иди вперед, сестричка, - сказала Китишейн Луа. - Я пойду последней.
Луа одарила ее благодарной улыбкой:
- Боишься, что я потеряюсь? Под землей вряд ли, но все равно спасибо тебе!
И она пошла вперед.
Китишейн двинулась за ней следом. Она и правда боялась: стоило им пойти слишком быстро, гномы могли отстать. Она же, отстав сама, могла окликнуть идущих впереди.
Так они вошли в лабиринт, и Тегрингакс нисколько не замедлил шага, потому что точно знал все повороты. Он шел ровной, тяжелой поступью, но его ноги были коротки, и он не выказывал никакого нетерпения, так что гномы легко за ним поспевали.
Они шли вперед, пока им это не наскучило: все стены были одинаковыми серые, гладкие, хотя вовсе не обработанные. Источники света сбивали с толку, и Кьюлаэра был очень рад свету, исходившему от шара Тегрингакса. Жуткие ходы приводили его в уныние, да и остальных тоже, разговоры утихли. Они шли вслед за Тегрингаксом в молчании.
В конце концов они увидели, что впереди показался выход, и Кьюлаэра сказал:
- Наконец-то! Мы приближаемся к концу лабиринта, Тегрингакс?
- Да, - ответил дверг.
- Слава богам! Буду рад увидеть снова солнечный свет, даже если он освещает Боленкара!
- Я тоже, - хмыкнул Йокот.
- И я, - согласилась Луа. - А ты нет, сестра? Ответа не последовало.
Кьюлаэра резко остановился и обернулся. Китишейн нигде не было.
- Китишейн! - воскликнула Луа. - Куда ты подевалась? Ответа не последовало.
- Она заблудилась в лабиринте, - простонал Кьюлаэра. - Кричите громко, все вместе и внимательно слушайте! Тегрингакс, прости нас, но нужно вернуться за ней. Китишейн!
- Китишейн! - закричали все трое хором.
А потом прислушались, изо всех сил напрягая слух.
***
Китишейн шла за ними следом, а потом задержалась, чтобы пропустить Луа и проследить, чтобы, если гномы отстанут хоть чуть-чуть, крикнуть Тегрингаксу, чтобы тот пошел помедленнее. Поэтому даже Луа не заметила, как гигантская лапа появилась из-за поворота, зажала Китишейн рот и прижала ее спиной к кожаному нагруднику. Глубокий, грубый голос пробормотал что-то на шаманском языке, и весь мир стал для Китишейн серым и туманным.
Она на мгновение замерла, а потом какое-то время отчаянно пыталась вырваться. Затем она услышала смех - дикий гогот прямо над ухом, и ее отпустили. Китишейн вырвалась, чувствуя, что ее лицо горит. Смех не замолкал. Девушка выхватила меч и увидела перед собой Атакселеса, достающего из-за пояса топор. Смех постепенно стихал, Атакселес скалился.
Один Атакселес, и больше никого - они стояли в туманном мире, вокруг них кружились облака, рассеивающие свет, судя по которому солнце где-то светило, но здесь не бывало никогда. Она рискнула бросить быстрый взгляд вниз и увидела, что стоит на твердой земле с редкими листочками травы, бурой и увядшей.
Смех резко оборвался, глаза врага сощурились щелочками. Шипящим голосом он сказал:
- Меня тебе не обмануть, шлюха! Ее охватила злоба.
- Я - девица!
- В душе ты - шлюха! Все женщины шлюхи, кроме одной! Тебе меня не обмануть и этим!
- И этим? - Китишейн внимательно смотрела на него.
- Да! Ты пряталась позади воина, но я знаю, кто ты такая - главный враг Боленкара!
Китишейн не знала, что на это ответить.
Атакселес снова засмеялся, но теперь его смех был сухим и почти не отличался от дыхания.
- О, ты хорошо притворяешься, притворяешься удивленной, но я знаю, что, если к замыслам гнома-шамана, способности почувствовать душу врага, какой наделена гномиха-шлюха, и доспехам воина не добавить тебя, они ничего не смогут сделать! Он будет ходить вокруг с мечом, но так и не ударит или даже хуже - будет бить своих союзников; он будет творить безумства, но сделает столько же на пользу Боленкару, сколько ему во вред!