А потом они уснули. Им в конце концов ничего другого не оставалось.
Их разбудил голос Миротворца, негромкий, но настойчивый:
- Ну, пора вставать! Кудесник закончил ковать, нам надо возвращаться обратно!
Кьюлаэра тут же вскочил на ноги, встал и Йокот, но Миротворец дал им достаточно времени, чтобы позавтракать перед дорогой. Йокот ел быстро, глотал куски не жуя, Кьюлаэра - примерно так же, а женщин их нетерпение лишь забавляло. Наконец они уложили свои пожитки, и Миротворец повел их в тоннель.
В кузнице стояла тишина, только тихо бормотал горн. Аграпакса нигде не было.
- Он ушел глубоко в недра земли за редкими каменьями и металлами, необходимыми для ковки, - объяснил мудрец.
А Кьюлаэра его не слышал и вообще ничего не видел вокруг, кроме нагрудника, шлема, латных рукавиц, набедренных пластин, поножей и башмаков, лежащих на каменной плите посреди кузницы. Он медленно подошел к ним, потрогал их с почтением и благоговейным трепетом.
- Какая красота! Как же можно в этом воевать, Огерн?
- Зови меня Миротворцем, как раньше, - сказал ему мудрец, - для тебя я всегда буду Миротворцем. А что касается доспехов, то никакой удар не оставит на них ни царапинки, ни зазубрины; можешь спокойно носить их и знать, что красота их останется нетронутой.
Глаза мудреца сияли. Китишейн заметила это и поняла: раньше Кьюлаэра не был способен в чем-либо увидеть красоту, даже в женском лице или женских формах. Он мог видеть лишь желаемое, но не его красоту.
А доспехи и в самом деле были прекрасны. Они блестели в свете факелов - золотые, вдоль и поперек покрытые серебряными узорами.
- Что это за знаки, Миротворец? - негромко спросил Йокот. - Я бы подумал, что это цветы и листья, если бы не было стольких странных углов.
- Это растения, ты правильно подумал, - ответил Миротворец, лекарственные травы огромной силы. Знаки с острыми углами - это руны, обозначающие слова, известные лишь мудрейшим шаманам.
- Значит, я должен их узнать!
- Узнаешь, - пообещал Миротворец, - а когда узнаешь, ты прочтешь на этом нагруднике и этом щите защищающие заклинания и будешь потрясен их силой. - Он повернулся к Кьюлаэре. - Ну, надевай чудесную бронзу! Аграпаксу уже не терпится взяться за следующую работу, и он разгневается, если, вернувшись, застанет нас здесь.
- Надевать? - Кьюлаэра изумленно посмотрел на него.
- Конечно надевать! Аграпакс выковал эти доспехи не для того лишь, чтобы люди на них таращились и восхищались их красотой! Надевай, Кьюлаэра, - он выковал их, чтобы ты был защищен в битве с Боленкаром!
- Но.., но.., может, мне не стоит носить их до самой битвы? - Кьюлаэра не находил в себе решимости надеть чудесные доспехи. - Это ведь будет так тяжело!
- Если будет тяжело, значит, мои попытки выковать твое тело потерпели полнейшее поражение! Кроме того, уверяю тебя, тому, для кого это оружие выковано, оно покажется почти невесомым! Надевай, Кьюлаэра, - оно согреет тебя в холод, что очень скоро будет немаловажно. Оно даст тебе прохладу в жару, а это тоже ты сможешь оценить чуть позже. Ты вряд ли почувствуешь его вес, а оно придаст тебе дополнительные силы.
Медленно, даже робко воин стал застегивать волшебные бронзовые пластины. Китишейн подошла помочь ему, гномы застегнули поножи. А Миротворец торжественно водрузил на голову Кьюлаэры шлем, гребень которого гордо опустился, чтобы прикрыть сзади шею. От этого зрелища у Китишейн перехватило дыхание.
- О Кьюлаэра! Ты выглядишь так же величественно, как герой из легенд о войне Дариада!
- Люди Дариада никогда не носили таких доспехов, - разуверил ее Миротворец. - Вперед, пойдемте выбираться на поверхность земли! Ты выглядишь как герой, Кьюлаэра, и в душе ты герой, но стать настоящим героем ты сможешь лишь тогда, когда встретишься с врагом лицом к лицу, а враги ждут тебя там, где светит солнце!
- Веди же меня к ним, - сказал Кьюлаэра, и голос его дрожал от нетерпения.
Миротворец повернулся и повел их в тоннель, через который они впервые попали в кузницу.
Тоннель имел множество ответвлений, но Кьюлаэре и Китишейн он показался достаточно коротким: они шли и тихонько переговаривались. Они рассказывали друг другу о детстве, о том, как взрослели среди родственников, о врагах и немногочисленных союзниках, о том, что общего было в их судьбах и что могло бы быть, родись они в одной деревне. Они говорили о войне, которую Боленкар хотел развязать против молодых рас, рассказывали друг другу предания об улинах, говорили обо всем и ни о чем и были удивлены, что могут так много говорить и совершенно не чувствовать усталости. Луа смотрела на них с радостью, а Йокот время от времени бросал сердитые, исполненные зависти взгляды. Единственное, что утешало его, состояло в том, что они не говорили о себе как о паре, но он с горечью догадывался, что им это и не нужно.
Путь наверх оказался более коротким, чем тот, каким они прошли в подземный мир. Путники вышли в залитую солнцем пещеру как раз в тот миг, когда почувствовали утомление после дневного перехода. Они зажмурились, их глаза, отвыкшие от яркого дневного света, заболели, гномы тут же нацепили свои очки.
- Садитесь и поешьте, - велел Миротворец, - а когда ваши глаза привыкнут к свету здесь, в пещере, мы выйдем на свет солнца.
- Хорошая мысль, - кивнул Кьюлаэра, усаживаясь у факелов, которые Луа установила в середине пещеры. - Но я не могу зря терять время. Миротворец. Ты дал мне задание, и мне нужно идти на юг и убить ульгарла!
Китишейн посмотрела на него с тревогой, задрожала и поняла, что в пещере прохладно, а Кьюлаэра потирал руки не в предвкушении битвы, а чтобы отогреть их у слабого огня.
- Всему свое время, горячая голова, - довольно сказал мудрец. - Ты был бы глупцом, если бы начал битву, не подготовившись к ней.
- Но я должен найти Боленкара, пока он к ней не подготовился!
- Единственный твой выход - собрать и повести на него большие силы. Для начала хватит и твоих друзей, но они - это еще не войско. И им холодно здесь, на севере.
Кьюлаэра удивился, поднял взгляд и увидел, как дрожат Китишейн и гномы.