— Пусть узнают, что значит жить в пустыне, — сказала Китишейн, и кочевники ответили ей радостными криками, но когда они поскакали прочь, Китишейн оглянулась и увидела, как несколько солдат ходят по полю. Она показала на них Кьюлаэре со словами:
— Похоже, когда-то эти люди были земледельцами.
Кьюлаэра кивнул:
— И снова станут ими. По правде сказать, Китишейн, многие из них вовсе не выглядят расстроенными из-за отсутствия командиров.
— И из-за того, что им не надо возвращаться в Гормаран, — кивнула Китишейн. — Мы думали, что причиним им боль, а сделали доброе дело, Кьюлаэра. Разве это плохо?
Воин улыбнулся:
— Наверное, нет, любимая.
Она удивленно посмотрела на него, а потом ответила на его взгляд робкой улыбкой.
Итак, они поскакали назад в пустыню, втрое увеличив свою численность — у покоренной крепости жило два племени. Юзев, казалось, очень понравился Вире; она скакала с ним рядом, не теряя, правда, осторожности, и пыталась научить его своему языку. А он в ответ учил ее своему. Через несколько дней все северяне обменивались словами с Людьми Ветра. Мало-помалу создавался общий язык. Мало того: оседлые кочевники учили всякого желающего гормаранскому. Самыми лучшими учениками были, конечно, Юзев и Йокот, но и Кьюлаэра с Китишейн не отставали от них, а Луа на удивление легко впитывала оба языка. Она определенно училась быстрее — так быстро, что через несколько дней уже свободно болтала с женщинами-кочевницами. Ей так важно было поддерживать окружающих и завязывать отношения, что она не могла позволить, чтобы ей в этом помешала такая мелочь, как незнание чужого языка.
Поначалу гномы удивляли кочевниц: живя в пустыне, они почти ничего не слышали об обитателях подземного мира, не говоря уже о том, чтобы их видеть, но, быстро оправившись от изумления и переборов страх, они вскоре стали болтать с Луа так, будто она была их старой подругой, с которой они давно не виделись. Китишейн с ревностью смотрела на свою крохотную подружку — с ней самой кочевницы вели себя осторожнее. Она, в конце концов, была военачальницей и поэтому стала ближе к мужчинам, чем к ним. «Но если я вконец изголодаюсь по женскому обществу, — думала Китишейн, — я всегда смогу попросить Луа, и она мне поможет подружиться с кочевницами».
Странно было себе представить, чтобы человек обратился за помощью к гному, но мало-помалу Китишейн начинала к этому привыкать.
Они совершили еще два набега на крепости, пользуясь испытанным приемом, а Атакселес, похоже, окончательно покинул пустыню. Они шли все дальше, увеличивая по пути свое войско кочевников, и к тому времени, когда земля превратилась из пустыни в плодородные обработанные поля, их войско насчитывало уже более тысячи человек. Крестьяне, работавшие в полях, поднимали головы и, завидев их приближение, убегали.
Они, конечно, сообщали обо всем своим вождям, а те уведомляли о происходящем солдат. Долго ли еще оставалось ждать, прежде чем им дадут подготовленный бой?
Но еще прежде, чем этот бой состоялся, они наткнулись на шайку ваньяров.
Варвары, увидев конное войско, в десять раз превосходящее их численностью, бежали. Их колесницы поднимали тучи пыли. Люди Ветра радостно вскричали и кинулись вдогонку. После того как они проехали полмили, Китишейн велела придержать верблюдов.
— Эти колесницы мы так или иначе догоним, но они могут привести нас к засаде.
Слова Китишейн отрезвили кочевников. Люди Ветра стали осторожнее. По предложению Китишейн Кьюлаэра выслал вперед разведчиков. Потом они переговорили с Йокотом.
— Надо выяснить, узнали ли нас эти ваньяры, — сказал гном. — Сражение с другим племенем было все-таки далеко на севере. И это племя запросто может ничего не знать о нашей победе.
— Дельно сказано, — кивнул Кьюлаэра. — Какой воин захочет рассказывать о своем поражении?
— Может, удастся устроить переговоры, — сказала Китишейн — правда, без особой надежды. — Вдруг удастся обойтись без кровопролития.
— Все может быть.
Но и Йокот не выглядел особенно уверенно. Они осторожно преследовали конный отряд, возвращающийся к главному становищу ваньярского племени. И вскоре они увидели огромную армию колесниц, несущихся в их сторону. Лошади мчались галопом, наездники кричали, но численностью они не превосходили войско Кьюлаэры и поэтому нападать не стали, а выстроились в ряд поперек дороги.
— Кто умеет говорить на их языке? — крикнул Кьюлаэра. Никто не ответил.
— Мы что, даже не сможем поговорить с ними? — раздраженно закричал он. — Йокот! Позови шамана!
— Я попробую, но не стоит многого ждать от разбойников. И все же гном взобрался на спину верблюда и громко обратился к ваньярам.
Все уставились на него. Ваньяры не поняли, что это гном, тем более что он был в маске, его ярко озаряло солнце, но один юноша бросился к военачальнику. Тот что-то сурово отвечал ему, и молодой человек погнал свою колесницу в объезд.
— Он возвращается в главное становище, — крикнул Йокот.
— Похоже, понял шаманский язык. — Кьюлаэра был мрачен. Он не был уверен, что события развиваются так, как ему того бы хотелось.
— Может, он из тех, кто начал учиться шаманскому делу, но затем решил стать воином, — предположила Китишейн. — Наверное, он решил сбегать за настоящим шаманом.
— Не похоже на то, что они собираются начать наступление до его возвращения, — сказал Йокот сверху. — Давайте ждать, но не терять бдительность.