— Красивые, — уныло сказал повернувшийся к ним Кьюлаэра. — Давай-ка посмотрим, что это за... Хо!
Услышав его возглас, Йокот и Китишейн испуганно подняли головы и увидели, что там, где была грязь, земля затвердела и на ней не осталось никаких следов Атакселеса.
— Земля поглотила его тело, — прошептала Луа.
Йокот покачал головой:
— В шаманском мире нет земли, лишь сгущение тумана.
— Значит, его забрал туман и теперь владеет им! — сказал Кьюлаэра и добавил, повернувшись к Китишейн:
— Должен признаться: я бы предпочел, чтобы он остался в живых и я мог бы отомстить ему за то, что он на тебя набросился.
Китишейн улыбнулась сквозь слезы, потом смахнула их одной рукой, взяв другой его огромную ручищу, и сказала только:
— Пойдем. Нам надо спасать мир.
Кьюлаэра посмотрел на нее и улыбнулся:
— Ну, если в этом участвуешь ты, то это — точно спасение мира. Веди, девица, — я пойду следом.
Ее улыбка стала шире, не выпуская его руки, она повернулась к Йокоту:
— Ну идем, шаман! Веди нас обратно в лабиринт!
— Возьмитесь за руки и держитесь за меня. — Йокот постарался не выдать своих опасений, но ему не нравилось, что тело Атакселеса пропало. Выкинув эту мысль из головы, он начал читать заклинание.
Мир снова поплыл вокруг них, а когда он вновь затвердел, вместо серого тумана их окружали серые камни. Йокот опустил руки и испуганно огляделся:
— Тегрингакс!
— Я здесь.
Тегрингакс вышел из стены, он полностью сливался с ней, и его невозможно было заметить до тех пор, пока он не пошевелился.
— Веди нас к Боленкару! — попросил Йокот.
— С радостью. — Тегрингакс осмотрел их с ног до головы, отвернулся и двинулся в путь, бросив через плечо:
— Не думал, что увижу вас вновь.
— Вот так он в меня верит, — прорычал Йокот.
— Это же приятно — доказать, что в тебя можно верить, — сказала Луа.
Йокот удивленно обернулся и увидел, с каким пылом она на него смотрит. Сердце перевернулось у него в груди, ему пришлось бороться с желанием обнять ее. Его спасло воспоминание о предстоящей битве.
— Мы должны идти сражаться, — сказал он и отвернулся. Луа вздохнула, размышляя о том, когда же наконец Йокот перестанет дуться на нее.
Тегрингакс вывел их наверх, к темному каменному кругу, которым заканчивается извитой тоннель.
— Идти дальше я не осмелюсь, — сказал он и вложил в ладонь Луа светящийся шар со словами:
— Держи, создание Земли. — Затем он помахал на прощанье рукой. — Желаю удачи в бою!
Он шагнул в серую каменную стену, слился с ней и исчез.
— Большое спасибо, Тегрингакс, — тихо сказал Кьюлаэра. Он обернулся, приложил руки к дверям и толкнул, потом толкнул еще раз.
— В чем дело? — спросил Йокот.
— Не двигается, — ответил воин и пощупал поверхность. — Не чувствую петель.
— Давай я.
Луа встала рядом с ним, приложила руку к камню и принялась петь. Кьюлаэра потрогал пальцами рукоять меча, задумавшись о том, как хорошо может Коротровир рубить камень.
Невероятно, но двери начали двигаться!
Створки разъехались в стороны, скрежеща тише, чем звучал смех Тегрингакса. Кьюлаэра приложил к губам палец и шагнул в проход, на ходу вытащив меч.
Они вошли в подземную темницу — длинный, узкий переход, выбитый в скале, освещенный одиноким факелом на подставке.
Кьюлаэра в молчании, крадучись, двинулся по коридору. Его друзья последовали за ним.
На повороте он прижался к стене и знаком велел Йокоту посмотреть. Гном быстро высунул голову, потом посмотрел на Кьюлаэру и сказал:
— Пусто, воин.
— Спасибо, шаман.
Кьюлаэра двинулся дальше. Посередине коридора они нашли лестницу и пошли вверх. Китишейн замыкала шествие, но Луа держалась за нее, чтобы та снова не исчезла.
Взобравшись наверх, они услышали звук, похожий на шум далекой бури. Затем голос, глубокий, как каменоломня, и грубый, как точило, прогрохотал:
— Как вы посмели отступать! Вам что, глупцы, жить надоело, что вы приходите ко мне и говорите, что мои солдаты проигрывают?
— Я должен говорить о том, что вижу, мой господин! — восклицал человеческий голос.
— Тогда возвращайся и посмотри еще раз! Возвращайся, собери их снова и брось на этот человеческий мусор! Я помогу тебе своей магией! Иди! Все вы идите и возвращайтесь с победой, даже если вам придется пожертвовать ради этого своей жизнью, а если вы отступите, то умрете более страшной смертью, чем наши враги! Прочь!
Кьюлаэра оглянулся и встретился взглядом с Китишейн. Их одновременная мысль была ясна настолько, как будто была произнесена вслух: «Боленкар!»
Кьюлаэра махнул рукой Йокоту и, крадучись, вошел в проход.
Они увидели огромный зал в тридцать футов высотой и вдвое шире, увешанный коврами и боевыми трофеями, а царило надо всем гигантское золоченое кресло — трон высотою в полкомнаты. Перед ним расхаживала фигура всего чуть ниже спинки кресла, роста в великане было не меньше дюжины футов. Он сжимал меч, длиною с Кьюлаэру, и кинжал — такой же длинный, как Коротровир. Он был безбород и безобразен, лицо его было грубым, как гористая местность, узкие глазки казались слишком малы для такой огромной физиономии и злорадно щурились. Он был силен, тело его дыбилось мышцами. Кривоногий и косолапый, одетый лишь в позолоченный нагрудник, килт, поножи, сандалии и латные рукавицы, вместо шлема он напялил на голову корону. Он ходил по ковру, непристойно бранясь.
Это мог быть только Боленкар. Как сильно ни хотел разыскать Кьюлаэра это чудовище, сердце его дрогнуло. Как сможет он справиться с такой силищей?