Миротворец встретил его совсем понятными словами:
— О дух Ломаллина, срази этого надменного посланца зла! — взмахнул своим посохом, и тот врезался в жезл Мэлконсэя.
Вспыхнуло пламя, жезл дворецкого разлетелся на куски, один из которых угодил Мэлконсэю в голову. Тот неуклюже попятился и упал, привалившись спиной к коновязи, а Кьюлаэра, уворачиваясь от королевского меча, упал на спину, и король с победоносным ревом занес меч для смертельного удара.
Кьюлаэра вскрикнул и ударил ногой. Король налетел на его башмак, крик победы превратился в ошеломленный стон перешедший в мычание. Другим башмаком Кьюлаэра уперся королю в живот, перебросил его через себя, король перевернулся и шмякнулся оземь. Ударившись, король захрипел, а Кьюлаэра вскочил на ноги и ударил соперника по руке. Величественный меч взмыл в воздух и, сверкнув, упал на землю.
Солдаты закричали и снова бросились на выручку повелитетелю. Йокот сделал несколько движении руками, вновь появились шипящие змеи, а Китишейн с Луа выпустили еще по несколько стрел. Солдаты замерли.
Наконец королю удалось сделать вдох, приподняться и замереть, обнаружив у себя перед носом острие меча, жаждущего крови. Задыхающийся Кьюлаэра смахнул с глаз пот:
— Теперь... отдавай... людям... их еду!.. А первый... урожай... отнеси... Аграпаксу!
Король хватал ртом воздух, но ответил:
— Я давно... продал... первый урожай.
— Да, но... урожай... этого года...
— Его я... тоже... продал.
— Тогда отнеси богу золото, которое ты за него выручил! — приказал Кьюлаэра.
— Боюсь... бог... непременно... убьет меня!
— Тогда выбирай себе палача, — сказал Кьюлаэра, — потому что, если ты не сделаешь, как я сказал, тебя убью я.
Король оперся на локоть, уставился в землю, грудь его по-прежнему высоко вздымалась. Кьюлаэра чуть-чуть отодвинул меч. Наконец король отдышался и ответил:
— Я нарушил клятву — это моя судьба. Да, я отнесу золото богу.
— Мы не можем доверять ему, пока рядом с ним Мэлконсэй, — сказала Китишейн.
Король бросил на неподвижное тело дворецкого налитый кровью взгляд:
— Не бойтесь. Он предал меня, уговорив нарушить договор с Аграпаксом, шаг за шагом он привел меня к тому, что я начал помогать Боленкару, истязая свой народ. Он не будет больше моим дворецким.
— Что ты собираешься с ним сделать? — с тревогой спросила Луа.
— Я расквитаюсь с ним, остальное тебя не касается.
Кьюлаэра бросил на Китишейн исполненный сомнения взгляд, девушка едва заметно кивнула. Воин повернулся к королю.
— Тебе много о чем придется позаботиться, помимо устранения Мэлконсэя и заботы о нуждах своего народа. Мы сами отвезем богу золото.
Луа встревоженно вскрикнула, Йокот тоже забеспокоился, а Китишейн кивнула, хотя в глазах ее не было радости.
— Я был бы вам благодарен за это, — сказал, подумав, король, — но как я могу быть уверен, что вы, забрав золото, не отправитесь своей дорогой?
— Не сомневайся. — В голосе Миротворца слышалась такая искренность, что король изумленно посмотрел на мудреца, взгляд которого пронзал насквозь. — Мы сами отнесем золото улину. Верь мне.
— Хорошо, — ответил король, не в силах отвести от Миротворца глаз.
Мудрец кивнул и отвел взгляд. Король с облегчением обернулся к Кьюлаэре.
— Как ни странно, но я благодарен тебе. — Задержав взгляд на молодом воине, он добавил:
— Не сомневаюсь, что ты благородного происхождения.
Кьюлаэра засмеялся, а король, опешив, смотрел на своего соперника, не понимая, что сказал смешного.
Для сундука с сокровищами груз был невелик — большой ящик, чуть шире фута, чуть ниже фута, дюймов в девять глубиной, обшитый кожей, перехваченный медными полосами, — но двое солдат покраснели от натуги, когда принесли и поставили его между королем и Кьюлаэрой. Кьюлаэра посмотрел на ящик и возмутился:
— Это все? Выручка за первый урожай за много лет?
— Один золотой слиток стоит столько же, сколько весь первый урожай с наших полей, — ответил король, — другой — столько же, сколько первое потомство нашего скота. Перед тобой выручка за первый урожай за двадцать шесть лет.
Кьюлаэра не поверил и взглянул на Миротворца. Мудрец кивнул:
— Золото очень тяжелое, Кьюлаэра. Одна монетка стоит очень дорого. — Он повернулся к королю. — Но это только первый урожай, а твой народ снимает не по одному урожаю в год. У тебя на самом деле должны быть горы золота.
— Не так много, как вам кажется, — сказал король. — Большая часть была вложена в роскошную обстановку моего замка, в доспехи и оружие моих солдат, истрачена на жену и детей.
Кьюлаэра нахмурился:
— Что же ты тогда вернешь людям?
— Зерно, плоды и мясо, что я забрал у них этой осенью, как вы мне велели, — и впредь буду брать у них намного меньше.
— Ты должен забрать из чужого дворца домой своих жену и детей, — сказала Китишейн. Король улыбнулся:
— О, для того чтобы держать их там, золота осталось вполне достаточно. У них нет особого желания возвращаться сюда.
Китишейн посмотрела ему в глаза и поняла, что он не стремится во что бы то ни стало вернуть родных. Тем дворцовым жителям он наверняка казался неотесанным мужланом, а жизнь в его королевстве — скучным заточением. Она посочувствовала и королю, и королеве и понадеялась, что Кьюлаэра не будет настаивать на том, чтобы король отдал все золото.
Он не стал настаивать.
— С пропитанием ясно. Как поступишь с их одеждой и жилищами?
— Тут и золото не потребуется. Я буду оставлять им большую часть сотканной ими одежды, и когда они это поймут, то, не сомневаюсь, будут ткать гораздо больше. А с жилищами так: если я буду заставлять их меньше работать на моих полях и в замке, у них будет больше времени для того, чтобы чинить свои дома.