— Все было так, как говорит Тагаэр. Это были мужчины в расцвете сил. Они ворвались в деревню на своих бесовских колесницах и начали махать своими обоюдоострыми мечами. А наши мужчины схватили палки и лопаты, чтобы обороняться Остальные выбежали со стороны полей с вилами и косами, но на каждого из них пришлось по три разбойника, тем более что те были верхом! Они скакали повсюду, не позволяя нашим людям собраться вместе, и своими мерзкими топорами выбивали жалкое оружие у нас из рук и рассекали нам головы! И все это время они не переставая вопили как скаженные, чтобы свести нас с ума!
— Так все и было. — Приковыляла еще одна сгорбленная старуха. — Они убили всех мужчин. Их было пятьдесят или сто, а может, и больше! Они подожгли дома, а когда жители с воплями выбегали оттуда, они хватали женщин и детей. Пожилых женщин они насиловали прямо здесь, на глазах у детей; молодых осыпали унизительной бранью, говорили им, что берегут их для того, чтобы те согревали ночью их постели! Потом они связали их по ногам и рукам, взвалили на спины лошадей и ускакали, хохоча, распевая победные песни и восхваляя своего гнусного бога Боленкара! — рассказывала она, дрожа.
— Я пытался остановить их, — сказал подошедший старик со сломанным посохом в руке. — Они сломали мой посох одним ударом, повалили меня и бросили, не глянув даже, жив я или мертв.
— Им было на нас наплевать! — раздался еще один женский голос.
Поглядев по сторонам, Кьюлаэра увидел, что вокруг них собралось уже множество стариков.
— Мы все пытались помешать им, отобрать своих дочерей или хотя бы внуков, но они отбрасывали нас и говорили, что для малышей это такая честь — стать рабами ваньяров! Девочки вырастут и станут их шлюхами — так они говорили, — а мальчики станут евнухами и будут их охранять!
— Матери и дети так кричали, так жутко кричали! — дрожащим голосом заговорил какой-то старик. — А мы не могли помешать разбойникам, не могли!
— А вот ты можешь! — Другой старец схватил Кьюлаэру за руки. — Ты молод и силен, у тебя есть доспехи и меч! Ты можешь остановить их, юноша! Ты должен!
— Не сомневайтесь, мы остановим их! — Китишейн натянула тетиву на своем луке. — Мы найдем и убьем их всех! Только гнуснейшие твари могли затеять такое бесчинство, глумиться над людьми, причинять такие страдания и находить в этом удовольствие! Мы покажем им, какую боль они причинили! Посмотрим, как они будут умирать, как им понравится самим попасть в плен, сколько удовольствия они найдут в собственных страданиях!
Она устремилась в сторону равнины. Луа, вытирая слезы, побежала за ней.
— Не сомневайтесь, мы сделаем это. Мы сделаем даже больше этого, — пообещал Кьюлаэра старцам. Кровь снова забурлила в его жилах, он радовался возможности действовать; он вернулся к жизни! — Мы вернем вам ваших дочерей и внуков, если они еще живы!
— Они живы — ваньяры не убьют их, предварительно не поиздевавшись, — сказала одна из старух. — Но разыщи их до наступления ночи, юноша, если сумеешь!
— Тогда сократите нам путь! Кто-нибудь видел, куда они поехали?
— Вниз по равнине, туда, куда отправились твои подруги, — сказал старик. — Они, наверное, пойдут вдоль реки, поскольку она течет через холмы, а по ее берегу ведет оленья тропа.
— Спасибо вам, старцы! — Кьюлаэра повернулся, чтобы идти. — Соберите хворост и поддерживайте огонь, чтобы мы видели, куда идти, если будем возвращаться ночью!
И он бросился догонять Китишейн, которая шла довольно быстро. Йокот побежал рядом с ним.
— Прости за то, что иду так быстро, Йокот, — сказал воин, — но я должен нагнать Китишейн, пока она не ушла слишком далеко.
— Думаю, что она уже ушла слишком далеко. — Гном и не думал задыхаться. — О чем она, проклятье, думает — помчалась как угорелая за шайкой из пятидесяти человек на телегах и с топорами!
— Они, наверно, называют свои телеги колесницами, — задумчиво проговорил Кьюлаэра. — Как ты думаешь, твоя магия справится с их топорами, шаман?
— Справится, не волнуйся! — отрезал Йокот. — Все дело в том, успеют ли они убить вас, пока я буду произносить заклинание.
Кьюлаэра пощупал ножны Коротровира и усмехнулся:
— Не бойся, не успеют.
Когда они догнали Китишейн, Кьюлаэра спросил:
— У тебя есть какой-нибудь замысел? Как будем действовать, когда найдем ваньяров?
— Убивать, рубить, колоть и калечить! — резко ответила Китишейн. — Что еще нам остается?
Кьюлаэра взглянул на Йокота. Гном пожал плечами, и Кьюлаэра снова повернулся к охваченной жаждой расплаты девушке:
— Может быть, устроим что-нибудь вроде засады?
— Почему бы тогда просто не дать им попробовать взять нас в плен?
— Возможно, — ответил рассудительный Кьюлаэра, — но твоя ярость может не туда завести. Она заставит тебя бросить лук и приняться в раже колоть врагов ножом.
— Здорово! Я точно знаю, куда нужно колоть!
— Смело сказано, — одобрил Кьюлаэра, — но, если ты окажешься так близко к ваньярским топорам, они смогут тебя зарубить, а я буду сильно опечален, если ты лишишься головы.
Китишейн огрызнулась, но не слишком сердито:
— Придумай тогда сам, как быть, если тебе так хочется.
— Я подумаю.
Кьюлаэра глянул на Йокота, гном ему понимающе кивнул.
Четверо друзей добрались до вершины холма и оглядели длинную, петляющую долину.
— Там! — закричала Китишейн.
— Спокойнее! — прошипел Йокот.
— Ты что, боишься, что они услышат меня с такого расстояния?
— Воздух чист, между нами всего миля, — проворчал гном. — Их больше пятидесяти?