— Муаллим, неужели вы ничего не скажете мне на дорогу?..
— Когда я открываю рот — у меня закрываются глаза…
Падают молчаливо красные листья. Золотые. Молчит Ходжа Насреддин. Улыбается… Глаза полузакрыты… Блаженные…
— Муаллим, смогу ли я стать поэтом?..
— В нашей нищей, бесправной стране поэт становится пророком иль масхарабозом-шутом… Пророка травят, убивают, над шутом издеваются, потешаются… Я долго смеялся и смешил людей в нашей слезной стране, но устал. Да и старая истина говорит: рот дурака всегда полон пословиц, поговорок, анекдотов, историй…
Падают золотые листья. Ходжа Насреддин молчит. Улыбается. Глаза полузакрытые, блаженные…
— Муаллим, но я убил человека!.. Я утопил Аллаяра-бая…
— Этот человек давно утонул как человек… Ты утопил только лаковые сапоги… Сапоги жаль!.. Но их много будет на твоем пути…
Падают золотые листья. Молчит Ходжа Насреддин. Глаза полузакрытые, блаженные…
— Муаллим, почему вы улыбаетесь?
— Я никогда не ем и не пью один. Этот чай в пиале остыл, ибо я давно жду собеседника. В нашем ханстве правители заняты войнами, а народ — борьбой за хлеб. И никто не хочет идти дорогой мудрости. Поэтому мудрость остывает, как тот чай, который не с кем пить… Потому остыл мой чай. Но ты пришел. Возьми пиалу. Пей…
Молчит Ходжа Насреддин. Глаза полузакрытые, блаженные…
— Муаллим, почему вы молчите?
— А почему молчит эта чинара? Потому что золотые смутные листья мудрости падают на всех в бесконечной тишине… Потому что мудрец говорит только с мудрецом… Потому что ты сам говоришь с собою… А я молчу…
— Разве вы ничего не сказали мне, муаллим?..
— Ты сам задавал себе вопросы и сам отвечал… А я молчал… И молчу.
Я пью холодный терпкий густой чай из пиалы.
Молодая моя крепкая бородка лезет в пиалу. Мешает мне пить…
Падают золотые листья. Ходжа Насреддин молчит. Глаза блаженные…
Неужели он так и не сказал и не скажет мне ни одного слова? И я даже не услышу его голоса? Нет. Не сказал. И не скажет… Это я вслух беседовал сам с собою… Сам задавал себе вопросы и сам отвечал…
Падают золотые листья. Я встаю с суфы, беру посох и хурджин.
— Прощайте, муаллим.
Я поворачиваюсь и медленно ухожу.
Тогда он говорит, тогда он говорит мне в спину, тогда он говорит мне в спину, и я замираю от радости. Голос у него родной, теплый, знакомый. Как у моего отца, как у дервиша Хотама-ходжи.
— Возьми моего осла. Ты достоин того, чтобы сидеть на нем. Двери многих домов и караван-сараев будут открыты вам. Святой Хызр, покровитель путников, да поможет вам в пути…
Я осторожно подхожу к ослу, который пасется неподалеку от огромной чинары. Золотые смутные листья мудрости падают и на осла. Только он ест их.
— Муаллим, а он не сбросит меня?
— Нет. Он единственный осел в нашей благословенной стране, который сразу чует мудрецов и кротко подставляет им спину. Остальные же стараются сделать из мудреца осла и возить на нем грязные тяжкие бессмысленные мешки своего бытия…
Я положил хурджин на покорную спину осла, а потом сел и сам.
— Прощайте, муаллим…
— Прощайте, сынок. Скоро ночь. Будь осторожен… Везде волки и шакалы… Но и ночью в святой тишине слетают на людей золотые листья мудрости…
Уже вечерние плеяды мерцали, зыбко переливаясь в темнеющих небесах. Я тронул недвижного осла: вперед, Даджжал. Уже вечерние плеяды переливались в небесах.
…Опять, о Азья, я твоя цикада, рыба, кеклик, тля, змея…
Мы медленно двигались в теплой, вечерней, дорожной пыли. И тут до меня донесся бедный одинокий звук дутара и гортанный голос. Он пел ночную песню Азии, и она долго шла за нами, и текучие плеяды становились резче и ярче, широко разгораясь над нашими головами…
И распусти пусти усталые персты в ночном арыке Азьи
И распусти пусти усталые персты в ночном арыке мятном мятном
мятном
И воскричат уснулые лягушки в илах вязких млечных точных
И воскричат уснулые цикады в ивах ленно ленно веющих медленных
И распусти пусти усталые персты в текучих глинах святых
Грядут они грядут с мазаров смытых смутных увядающих
молящих уносящихся в поля поля скорбящие
И распусти пусти усталые персты во глины ласковые
размываемых мазаров уходящих уходящих уходящих дальне
И распусти пусти усталые персты в ночном густом живом арыке
терпком
Азьи мятном мятном мятном мятном мятном
И распусти усталые персты в родном арыке Азьи Азьи Азьи
И очами расплачься
И расплачься расплачься очами очами ивовыми ивовыми Азьи
Азьи
И расплачься очами ивовыми Азьи очами ивовых баранов
И расплачься очами размытыми как вешние мазары
Расплачься блаженно свято под чинарой придорожной Азьи
Азьи Азьи
Блаже!..
Ночь была вокруг.
Уже уж нощь нощь нощь в ущелия в ущелия в ущелия сошла сошла
сошла
Аллах Аллах Аллах соходит со небес Твоя небесна молчна тишина
Твоя Твоя
Твоя соходит со небес ночных падучая свободная текучая звезда
звезда Твоя
Твоя речная плещет ива твоя твоя летит пахучая цикада птица
стрекоза Твоя
Твоя к очам склонилась родниковая ветла ветла твоя твоя твоя
Твоя ущелий нощь о душу душу в душу в душу нощь ущелий
пролилась лилась Твоя
Л помереть сомлеть приять и помереть у кишлака святых нощпых
пощных аллаховых чинар чинар чинар
И помереть сомлеть приять у кишлака святых заброшенных чинар
чинар чинар
Где в палых листьях в палых листьях заяц брошенных садов садов
•ншар черешен тутов шахских брошенных садов бежит бежит наго
глядит глядит заяц толан толай
Где нощи дпкообраз пуглив да свят у лунного у мятного у генного
ручья ручья ручья
Где нощь туранги светлой светлой да приречной ах светла светла
светла млечна
Аллах аллах аллах алла аллааа а ааа а алла!
Уже уж нощь ниспала на ущелья ленного у водопоя водопада
леннопыощего берущего полнощную струю стрелу оленя
Уже уж нощь ниспала на поля уснулого забредшего во рнсовы
пзипклые поля поля поля поля вола вола вола вола
Уж нощь ниспала па ущелья млечного бухарского моленного оленя
Азии оленя
Аллах Аллах и помереть сомлеть приять у кишлака мощных нощных
чинар безвинно веющих в мощную Азии вселенную вселенную
сомлелую
И помереть сомлеть приять у кишлака мощных далеких гор у киш
лака смиренного моленного спасенного намазом шейха уцелевшего
последнего
Ля плляга иль Алагу Муххамад Расуль Улла X У
Ля плляга иль Алагу Муххамад Расуль Улла X У
Твоя Твоя Аллах нощь Азья росная ущелии росных нощь на козьи
тропы снизошла
Твоя Аллах Нощь в душу душу пролилась пришла пришла пришла
взяла
И ангел нощи шумно близко опускается на глинистый разрушенный