Да! Я вернулся домой.
И там за рекой вдали во тьме февральских сырых талых нагих глухих таящися урюковых гранатовых грушевых садов лежит спит родной мой кишлак Ходжа-Ильгар… Там тихо… Сонно, там даже собаки не лают… Кишлак спит убито смутно за дувалами слепыми тайными… За талыми родимыми дувалами…
…Ты встречаешь меня в лае псов своих, родина моя!.. Хоть лаем, но встречаешь?.. Пусть лаем!..
Но там тьма тишина… И молчат вешние студеные серые псы мои…
И только талые деревья бродят в заречном тумане тумане тумане… Иль они мне машут серыми тяжкими ветвями?.. Иль манят из туманов?..
…Я сорок лет там не был… Никто там меня не узнает… Никому я там не нужен… Запоздалый…
…Но запах реки!.. Но запах сырых напоенных заждавшихся деревьев чудящих ворожащих в туманах!.. Но запах где-то забытых дотлевающих кизяков!.. Но запах талого изникающего тонкого снега!.. Но запах родины!.. Но запах гнезда люльки колыбели!.. Но запах льется течет бьется мне в ноздри, в душу, в глаза!.. Да!..
И я срываю свежую ломкую ветку приречного кроткого тополя — туранги… И я кладу ее на язык…
Ветка влажная снежная сырая. Горькая. Мяклая. Тает она…
Я жую ветку. Она уже вешняя. Текучая. Живая. Сладкая опа…
Тогда плачут глаза мои…
Я сорок лет не плакал… С того дня, как ушел, убежал из родного кишлака Ходжа-Ильгара на Великий Шелковый Путь… Я сорок лет смеялся и смешил, тешил людей в мертвой глухой сонной военной стране — державе Амира Тимура…
…И где мудрость моя?.. Где вечнозеленый берег ее?.. Гце заводь ее тайная, сокровенная?..
…А лицо мое от смеха стало морщинистым и желчным…
Говорят, что богатые люди и властители не любят, когда над ними смеются. А бедняки любят?.. Нет. Никто не любит…
Это печальный дар — смешить людей, смеяться над ними. И потому иссохли лицо и душа моя… Да…
О боже, зачем мне дар этот? судьба масхарабоза? шута? горб горбуна? Я проклинаю вольный веселый беспечный, хмельной язык свой… От него пусто во рту моем, в душе моей… Зачем он в земле нашей?.. Как шут на похоронах, на поминках?..
И вот я плачу…
Как сладко плакать!.. Пророк Иса, Ты истинно сказал: блаженны плачущие, ибо утешатся!.. Да!..
Я утешился поздними ночными слезами от встречи с тихой талой сонной родиной моей…
…И плывет рубаха тела…
И…
ИВА
И…
…Старый Ходжа Насреддин сидит на жемчужном приречном ладном валуне, опустив худые голые ноги в ледяную реку…
Река течет… Ноги текут…
Он плачет… Он счастлив… Он вернулся домой. В родной кишлак Ходжа-Ильгар. Через сорок лет…
Не поздно ль?..
Нет…
…О родина, прими меня, во тьме дорогу потерявшего. Прими — и в вешних волнах дай всем телом высохшим расплакаться!.. Да! да! да!.. Прими!..
…И там на берегу стояла одинокая ива и опа ранняя беспечно беспечально распустилась и покрылась зелеными рьяными плакучими молодыми талыми листьями и она стояла вся зеленая и вся была в мокром сонном тяжком мертвом слепом снегу… Неубитая неумеренная непомерзшая… Невзятая стояла листьями мокрыми вешними невинными ликовала… И вся она стояла ранняя в снегу невинная расцветшая до времени своего…
И Ходжа Насреддин увидел ее и подумал, что он как ива эта ранняя расцветшая невинно средь мертвой снежной убитой державы Амира Тимура… И улыбнулся, и подумал, что он как ива ранняя расцветшая невинная неубиенная в снегу державы тирана в снегах необъятных Мавераннахра и Турана…
Иль вся Держава — не Стрела летящая разящая?..
Иль весь народ — не лучник чагатай в собачьем волчьем малахае стрелу погибельно спускающий?..
…Ты не воин?.. Не чабан, овец для воинов пасущий растящий?.. Не дехканин, под копытами коней военных гневных урожай для воинов сберегающий сбирающий?..
Ай!..
…Ты певец? ты шут? Мудрец?.. Ха-ха!.. Ты муха с изумрудною спиною ломкой обреченной исчезающей?..
Да!.. Ты муха в державе Джахангира Тирана Амира Тимура в Державе убивающей?..
Но!..
…Но таяло!.. Но таял снег!.. Но ива таяла!.. Но с ветвей зеленых неповинных капало сбегало слетало тяжкое спадало!.. Но таяло!..
И Ходжа Насреддин улыбался!..
…Я плачу, я смеюсь на берегу твоем, малая моя родина, моя гахвара зыбка люлька, моя колыбель, мой исток незамутненный, моя река Сиема, мой кишлак чахлый сирый, мое гнездо полузабытое полуразмытое покинутое некогда навек Ходжа-Ильгар!..
…И я думаю об огромной стране Мавераннахре Амира Тимура, по которой бродит одинокий человек — и он возвращается в кишлак своих отцов, на берег древних дремлющих чинар родных исконных живых могил…
…Родина там, где тебя любят?..
Кто любил меня в стране моей?.. Кто обласкал и принял меня, как мать долгожданного странствующего сына?.. Кто отворил дверь в ночи и принял и напоил вином чужбины?..
Только зверь рыщет по земле в поисках тучной добычи.
Человек мечется бродит по земле в поисках любви. И ее всегда не хватает, как воды в пустыне…
И все караваны земли грядут бредут томятся в поисках любви.
И человек ищет человека!.. И человек ищет человеков!.. И человек ищет человечество!..
И любовь, как и ненависть, бежит перекидывается перебрасывается переливается от человека к человеку, от народа к народу, как пламя в сухих камышах в азовских тугаях!..
Да!.. И я искал!..
И я избил ноги! Вот они покоятся отходят веселые в ледяной родной реке! да!..
И я избил душу! Вот она летит над рекой в родной кишлак заснеженный туманный как ночная чудящая шалая бесшумная птица во гнездо утраченное!..
И что?.. И где мудрость моя?.. Где брег ее вечнозеленый?..
…Я сорок лет искал людей, я сорок лет искал ждал жаждал алкал их любви, я сорок лет отдавал людям свою любовь, свою жизнь, свою душу.
Я сорок лет отдавал плоды жизни моей, как придорожная дикая бездомная сиротская щедрая открытая безвинная алыча отдает золотые острые духмяные плоды прохожим людям, птицам, зверям…
Я сорок лет тратил, отдавал, ронял дарил терял. И что?..
Где мудрость моя?.. Где нетленный след мой?..
Иль он лишь пена жемчужная беглая летучая скорая умирающая увядающая тающая в волнах?..
Иль?..
Только старые кривые пыльные тяжкие печальные растраченные ноги мои плывут текут тоскуют в ледяной одинокой февральской дремотной реке. Да?..
И крутая нежная чуткая лепетная ханская форель льнет к ногам моим, ласкает щекочет, как верная собака влажным добрым тихим носом…
Это не форель, это волна…
Родная дальняя моя, она узнала меня… уткнулась в мои ноги… Узнала!.. Да!.. Я сорок лет с тобою не был!..
Я сорок лет смеялся и веселил людей на всех великих дорогах, где никогда не опускается не усмиряется не утихает пыль от прохожих караванов, на всех заблудших тайных тропах, во всех кибитках, чайханах и караван-сараях неуютной тайной темной кровавой родины моей!..
Я тешил утешал я возвышал я поднимал людей, я был везде, и только Смерть опережала меня, ибо Она Хозяйка и Повелительница в стране моей!..
И я отпугивал ее, как ночную кладбищенскую чубарую крапчатую гиену, но она была рядом на всех путях родины моей.
И ждала!.. Смерть!.. Бырс! Гиена!.. Скоро! Встреча скоро!.. И!..
Амир Тимур, ты скачешь на коне?..
Амир Тимур, ты скачешь на карабаирском долгом атласном шелковом переливчатом заливистом тугом собачьем коне с жемчужной сеткой на пенной волчьей морде?..
