Период главенства Ѓилеля в основном совпадает с царствованием Гордуса (Ирода). Это обстоятельство вряд ли облегчало задачу наси, подрывая его влияние на общественную жизнь страны. Царь постепенно переставал служить национальным интересам своего народа, пока окончательно не превратился во что-то вроде наместника чужой державы, с трудом выносимого населением. Одновременно Первосвященник унизил себя и свой пост, сделавшись заурядным религиозным функционером. В подобных обстоятельствах чрезвычайно укрепился авторитет наси. Благодаря избранию на этот пост Ѓилеля, глава Санѓедрина постепенно приобрел первостепенное влияние во всех вопросах общественной жизни, по сути, став главой народа Израиля. Прошлое уже знало подобный прецедент — Ѓилель, как некогда Моше-рабейну, соединял авторитет мудреца и законоучителя, опирающегося на власть Торы, с прерогативами народного вождя. После Ѓилеля этого положения сумели добиться лишь его одаренный ученик и последователь Иоханан бен Заккай [9] и рабби Акива. Ѓилель был удостоен столь же удивительного долголетия, как Моше-рабейну. Он дожил до ста двадцати лет [10]. Долголетие свидетельствует о широте сферы деятельности обоих мужей. И тот и другой, каждый в свою эпоху, были столпами, на которых зиждилось здание еврейства. Цепь еврейской традиции, протянутая через обе судьбы, приобрела новый облик. И ее влияние сказалось не только на современниках, но сохранилось и в последующих поколениях. Ѓилель занял настолько прочное положение в народном сознании, что ореол великого предка еще долго осенял преемников наси. Несомненно, некоторые из них сами были величайшими людьми своего времени. Но и они, как дерево из корня, черпали силу из славного происхождения.
Славу Ѓилелю принесло его безграничное человеколюбие. Каждый человек, согласно воззрениям Ѓилеля, уникален в своем человеческом предназначении, и потому его существование обладает абсолютной ценностью, не зависящей ни от чего внешнего. Эта концепция нашла лаконичное выражение в знаменитом изречении Ѓилеля: Ненавистного тебе не делай ближнему [11]. В своем изречении Ѓилель негативно сформулировал заповедь Торы Возлюби ближнего своего как самого себя (Ваикра, 19:18). Смысл негативной формулировки в том, что уникальность человека требует от нас подходить к каждому с его собственной меркой. Не следует мерить ближнего тою же меркой, какой мы мерим самих себя. Придя к такому убеждению, Ѓилель умел разговаривать с каждым на его языке — даже с иноверцами, считаясь с особенностями и слабостями любого человека.
Мудрецы так истолковали слова Торы Открой ему руку твою и ссуди его по мере нужды его, в чем будет его нужда (Дварим, 15:8) — ссуди ему даже верхового коня, даже слугу, чтобы бежал впереди [12]. Рассказывают, что это правило Ѓилель соблюдал настолько педантично — не отказывая ближнему ни в лошади, ни в слуге, — что однажды, когда не нашлось кого послать в качестве глашатая, он сам бежал впереди всадника, ехавшего на одолженном у него же коне, предупреждая прохожих о приближении знатного господина. Этот поступок, помимо скромности Ѓилеля, иллюстрирует то, насколько высоко он ценил человеческое достоинство. Уважение окружающих, по мнению Ѓилеля, может оказаться необходимым какому-то человеку даже больше, чем хлеб насущный. Сам Ѓилель жил на медные деньги, отказывая себе во всем ради изучения Торы. Но это не мешало ему сознавать, что другие бывают устроены иначе. Смиренный и кроткий до такой степени, что за всю жизнь никому не удалось вывести его из себя [13], Ѓилель понимал: душевный покой человека, его духовное благополучие, иногда требуют, чтобы впереди бежал слуга, возглашающий, что некто — муж именитый и знатный — сейчас проедет по улице.
Воззрение Ѓилеля на уникальность и самоценность индивидуального человеческого бытия отражается в его подходе к ѓалахическим вопросам. Этот подход в значительной мере унаследовали его ученики, мудрецы Дома Ѓилеля. Подход к решению ѓалахических проблем, характерный для школы Ѓилеля, не обязательно выражается в ѓалахических постановлениях общего порядка. Отличие легче заметить, когда дело касается частных проблем. Школа Ѓилеля проявляет больше гибкости, готовности считаться с ситуацией. Для этой школы не характерно прямолинейное и непреклонное следование истине, она не игнорирует постоянно возникающие аномалии, искажения, человеческие странности, с которыми готова считаться.
[11]
История об одном чужеземце, который явился к Шамаю и сказал ему. Обратишь меня в еврейскую веру, если изложишь всю Тору, покуда я стою на одной ноге. Шамай ударил его строительной линейкой, которую держал в руке. Тогда чужеземец пришел к Ѓилелю и тот обратил его. Сказал ему Ненавистного тебе не делай ближнему, — в этом вся Тора целиком, остальное лишь истолкование, ступай же и учись. (Шабат, 31А).
[13]
Шабат, 30Б. Вот как о долготерпении Ѓилеля рассказывается в трактате Был такой случай- двое заспорили о том, возможно ли рассердить Ѓилеля.
— Уж я-то выведу его из терпения! — говорил один.
Побились об заклад на четыреста зуз (
— Кто здесь Ѓилель? А ну, кто здесь Ѓилель? Оделся Ѓилель и вышел к нему:
— Что тебе, сын мой?
— Хочу задать вопрос.
— Ну, так спрашивай, сын мой.
— Отчего у вавилонян длинные головы?
— Великий вопрос ты задал, сын мой! — сказал Ѓилель. — Оттого это, что нет у них хороших повивальных бабок. Ушел тот человек, но вскоре вернулся и снова стал кричать:
— Кто здесь Ѓилель? А ну, кто здесь Ѓилель? Ѓилель оделся и опять вышел к нему. Спросил:
— Что тебе угодно, сын мой?
— Хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай сын мой, спрашивай.
— Отчего у жителей Тармода глаза воспаленные?
— Великий вопрос ты задал, сын мой! — сказал Ѓилель, — Оттого это, должно быть, что живут они в песках. Ушел тот человек, но через короткое время вернулся еще раз, крича:
— Кто здесь Ѓилель? А ну, кто здесь Ѓилель? Оделся Ѓилель и вновь вышел к нему.
— Что тебе угодно, сын мой?
— Хочу задать вопрос.
— Спрашивай сын мой, спрашивай.,
— Отчего у африканцев ступни широкие?
— Великий вопрос ты задал, сын мой! — сказал Ѓилель. — В том, как видно, причина, что живут они среди топких болот.
— А у меня еще много вопросов есть, — сказал тот человек. — Задал бы их все, да боюсь, ты рассердишься. Ѓилель облачился в свои одеяния и уселся перед ним:
— Спрашивай обо всем, о чем пожелаешь.
— Ты — тот самый Ѓилель, которого называют носи Израиля?
— Да.
— Так пусть же не умножатся подобные тебе во Израиле!
— Почему, сын мой?
— Да потому, что из-за тебя я лишился четырех сотен зуз.
— Вот и будь впредь осмотрительней. И не раз четыреста зуз потеряешь, а рассердить Ѓилеля тебе все равно не удастся.