Состояние принцессы заметила ее любимая служанка Най. Однажды Най спросила, глядя на свою госпожу испуганным, полным беспокойства взглядом:
— Вы все время вздыхаете и стонете во сне, а что же делать нам, простым людям, на которых ни боги, ни фараоны не обращают внимания? Вы постоянно молитесь… Скажите мне, кому, чтобы я могла сделать то же самое? Вы опускаете глаза, моя госпожа? И где же ваша надменность?
Но в мыслях принцессы не было места добродушным подшучиваниям служанки. В те дни она могла думать лишь о своем обещании. Мересанх хотела бы сдержать слово, данное возлюбленному: о том, что она не покинет дворец, пока не услышит труб, возвещающих о его триумфальном возвращении, но она поняла, что очень хочет побывать во дворце своего брата, наследного принца — там, где ее настигла любовь.
Приняв у себя сестру, престолонаследник завел странный разговор. Он был недоволен действиями фараона:
— Наш отец сейчас занимается не тем, чем должен заниматься владыка Египта.
Мересанх удивленно посмотрела на брата.
— Воистину, — сердито продолжил Хафра, — он сохранил здоровое тело и остроту ума. Но его сердце не болит об армии. Неужели ты не видишь, что он охладел к государственной политике, отвлекаясь — умом и сердцем — на философию? Он тратит свое драгоценное время на написание книг! Разве пристало могущественному правителю заниматься подобным?
— Ученость, как и могущество, — добродетель, присущая хорошему правителю, — осторожно ответила Мересанх.
— Отец учил меня совсем другим изречениям, — усмехнувшись, сказал принц. — Он всегда обращался к бессмертным примерам самых известных работ. Его подданные строили пирамиды, сносили горы и ровняли с землей скалы. Он был грозен, как лев, и люди подчинялись ему, неважно, из уважения или из ненависти. Он убивал непокорных. Таким был мой отец, по которому я тоскую и которого ныне уже нет. Теперь я вижу старика, проводящего все ночи в своей усыпальнице в размышлениях и диктовке. Старика, который жалеет жизнь своих солдат, будто они созданы для чего-то иного, кроме сражений.
— О, не говори так об отце, брат мой, — взволнованно сказала Мересанх. — Фараон служил своей родине в те дни, когда был силен, сейчас служит ей вдвойне — своей мудростью. Разве можно осуждать его за то, что он постарел и не летит в колеснице впереди войск?.. Почему ты сам не в военном лагере? Ты, брат, вполне мог бы находиться рядом со своими воинами.
Принц Хафра ничего не ответил сестре.
Следующий раз Мересанх навестила брата через две недели. Престолонаследник бы в приподнятом расположении духа. Суровые черты Хафры смягчились довольной улыбкой, и сердце девушки дрогнуло, а мысли понеслись к далекому возлюбленному.
— Что скрывается за твоей радостью? — спросила она брата.
— Прекрасные новости достигли моих ушей — наша армия одержала несколько побед, — улыбнулся Хафра. — Вскоре вражеская крепость падет.
— Есть ли еще какие-нибудь счастливые вести?
— Гонец сказал, что солдаты под укрытием щитов подошли на расстояние вытянутой руки к стене, на которой кочевники теперь уже не появляются. Многие из них стали жертвами наших лучников.
Это были самые радостные новости, какие принцесса когда-либо слышала от своего брата. Из дворца она направилась в храм Пта просить всемогущего владыку, чтобы армия победила, а с ее возлюбленным ничего не случилось. Мересанх долго оставалась погруженной в молитву, на что способны лишь те, кто любит.
29
Египетские войска подобрались к крепостной стене так близко, что могли дотронуться до нее своими копьями. Лучники, когда на укреплениях появлялся синаец, наводили на него свое оружие и убивали врага. Правда, на головы египтян летели камни, а тех, кто пытался взобраться наверх по стене, пронзали стены. Обе стороны выжидали, но на рассвете двадцать пятого дня осады Джедеф отдал лучникам приказ перейти к атаке. Они разделились на две группы: одна держала под прицелом стену, а другая двигалась под прикрытием больших щитов, неся с собой деревянные лестницы, луки и стрелы. Египтяне приставили лестницы к стене и полезли наверх. Многим удалось это сделать, но за стеной их встретили тысячи стрел, летевших со всех направлений. Синайцы яростно сопротивлялись. Отовсюду неслись дикие крики, радостные возгласы тех, кто попал в цель, стоны боли и вопли страха. Во время отчаянной схватки отряды египтян атаковали главные ворота, используя таран, изготовленный из стволов пальм.