– Ты сумасшедший! Отпусти... – слабеющим голосом попросила Синтия. – Тише! По-моему, тут кто-то есть. Я слышала какой-то шум!
– Нет, тебе показалось, – оглядевшись по сторонам, сказал Педру. – Никого здесь нет. Это, наверное, лошадь неловко пошевелилась.
Между тем Синтия не ошиблась: шум, который она слышала, был не чем иным, как глухим возгласом Ирис, невольно вырвавшимся из её груди при виде того, что происходило в конюшне. Педру и Синтия не могли видеть её, она стояла в тени, спрятавшись за мощным крупом Урагана. Когда же Педру наконец удалось повалить Синтию на пол и она издала сладострастный стон, Ирис побежала прочь из конюшни. Но Педру и Синтия были так увлечены друг другом, что на сей раз никакого постороннего шума не услышали.
Домой Ирис прибежала с выпученными от ужаса глазами, и Сокорру подумала, что на неё напал какой-то маньяк.
– Он и есть маньяк! – ответила Ирис, стуча зубами как в лихорадке. – Ты видишь, меня всю трясёт от отвращения!
– Боже мой! – испугалась Сокорру. – Неужели Фабиу на тебя напал?
– Да при чём тут Фабиу? Я говорю о Педру! И напал он не на меня, а на Синтию, – ещё больше удивила её Ирис.
– Не может быть! Педру избил Синтию?!
– Нет, он её лапал, целовал, а потом... изнасиловал.
– Не могу поверить! Где? Как? Ты ничего не путаешь?
– Если бы! – горько усмехнулась Ирис. – Я видела их так же, как сейчас вижу тебя. Представляешь, он повалил её прямо в конюшне! Она не хотела, отбивалась, но он её принудил. Ух, как я его ненавижу!.. Сейчас уже поздно, а завтра мы с тобой поедем к Элене, пусть она возьмёт нас на некоторое время к себе – пока я найду другую квартиру.
– Но ты же так мечтала жить именно здесь, рядом с Педру, – напомнила ей Сокорру.
– А теперь я видеть его не могу! Предатель! Жеребец проклятый! – восклицала Ирис, потрясая кулаками в бессильной злобе.
Она ещё долго металась по комнате, не находя себе места, пока не услышала стук в дверь – это Педру, вернувшись домой, вздумал провести воспитательную работу с Ирис.
А она, открыв дверь и увидев его, тотчас же выпалила:
– Я тебя ненавижу!
После свидания с Синтией Педру был настроен благодушно, поэтому не обиделся на Ирис.
Я тоже с трудом тебя выношу, – сказал он, улыбнувшись. – Но мне придётся потерпеть некоторое время, потому что у Элены сейчас живёт Фред и твоя комната занята. Я дал слово Элене, что мы с тобой попытаемся лояльно относиться друг к другу. Поэтому, будь добра, веди себя пристойно!
Ирис очень огорчилась, узнав, что в доме Элены для неё нет места, но в то же время её возмутили нравоучения Педру, и она, не думая о последствиях, пошла на него с открытым забралом:
– Чья бы корова мычала! Ты сам ведёшь себя непристойно, хуже скотины!
– Эй, куда тебя понесло, детка? – всё ещё благодушествовал Педру, не догадываясь, что имеет в виду Ирис. – Ты, пожалуйста, не зарывайся. Я обещал Элене, что мы с тобой как-то поладим.
– И не надейся! Если Элена узнает, что ты делал сегодня на конюшне, то она сама заберёт меня отсюда. Это же опасно – жить под одной крышей с насильником! Не только меня заберёт, но и Сокорру!
Педру остолбенел, услышав такое заявление. А тут ещё в поле его зрения попала Сокорру, стоявшая за спиной Ирис и готовая в любой момент прийти ей на помощь.
– А ну, пойдём ко мне, поговорим без свидетелей! – сказал он, оправившись от шока.
– Ирис, не ходи! – воскликнула Сокорру. – Я боюсь...
– А я не боюсь его! – гордо вскинула голову Ирис. – Он теперь не посмеет меня ударить!
С воинственным видом она проследовала за ним в соседнюю комнату, но стоило ей войти туда, как прежние чувства к Педру нахлынули на неё с новой силой. Поселиться в этой комнате вдвоём с ним было бы для Ирис пределом мечтаний. Она обожала запах, которым здесь была пропитана каждая вещь, принадлежавшая Педру. Она изобретала самые невероятные предлоги, чтобы строгий хозяин этого заветного пространства мог впустить её сюда хоть на минуту.
И вот теперь он сам зазвал Ирис к себе, но по какому ужасному поводу! Он был грозен, требуя от неё объяснений, он был разъярён. А Ирис смотрела на него без страха, не чувствуя в тот момент ничего, кроме обиды.
– Ты меня слышишь? – в который раз повторил Педру. – Я хочу знать, что означают все эти гнусности, все эти грязные намеки насчёт конюшни и какого-то там насилия. Ты совсем спятила, если позволяешь себе подобные мерзости?
– Мерзость и гнусность – это как раз то самое, что ты делал в конюшне с Синтией! – отбрила его Ирис. – И не вздумай отпираться, я всё видела.
– Что ты видела? – упавшим голосом спросил Педру, не сумев скрыть своего испуга.