Ротанговая мебель и ковры в гостиной были не новыми, пожалуй, даже слегка потрепанными. Одну из стен занимал писанный маслом портрет Далай Ламы, по-видимому сделанный много лет назад. По всему было видно, что этой комнатой пользовались редко. Далай Ламе не для чего было сюда приходить. Все, что ему нужно — комната для медитаций, кабинет и столовая, — находилось на втором этаже. А посетителей он предпочитал принимать в аудиенс-холле, расположенном гораздо ниже по склону.
Эта гостиная производила странное впечатление — казалось, будто мы в бункере. В этом сейсмостойком, а может быть, даже сейсмобезопасном здании цокольный этаж опоясывают массивные бетонные балки, потолки на первом этаже из-за этого получились низкими и способны вызвать приступ клаустрофобии.
Ровно в 4:40 вошел тибетский телохранитель и сообщил, что Далай Лама спускается вниз. Мы поспешили наружу. Приятная прохлада предутреннего воздуха была напоена ароматом экзотических цветов; почти все пространство внутреннего двора заполнено цветами в горшках — мириады пурпурных и темно-синих соцветий на фоне красных. Из окон лился свет, и двухэтажное здание казалось кораблем в открытом море. У входа собрались пятьшесть тибетских телохранителей. Дхарамсала еще спала, а этот изолированный мирок жил своей продуманной, полной значения жизнью.
Далай Лама медленно спускался по внешней лестнице. Он был в монашеском одеянии, но снял верхнюю мантию, обнажив плечи и руки. Кивнул Лхакдору, наклонился, пристально посмотрел на меня, выпрямившись, сердечно произнес стандартное китайское приветствие «Ни хао?» и быстро зашагал вперед. Я не видел его более двух месяцев. Тогда, покидая монастырь Шечен в Бодхгайе и направляясь в маленький аэропорт в Гае, где его ждал вертолет, чтобы отвезти в лучшую больницу Индии, он едва переставлял ноги. Однако этим ранним весенним утром он показался мне бодрым и оживленным, хотя и немного изнуренным. Пожалуй, он действительно оправился после болезни. Словно из ниоткуда возникли двое индийских солдат в хаки и пристроились к процессии. Тибетские телохранители, Лхакдор и я оказались в хвосте.
Довольно скоро мы покинули освещенное пространство. Двигаясь по широкой бетонной дорожке, миновали длинную, узкую оранжерею, потом мрачный сумрак рощи. Одинокий индийский часовой в защищающем от ночного холода коротком плаще вытянулся по стойке «смирно» рядом с бетонной будкой, молодцевато прижимая к боку винтовку. Далай Лама подошел к нему, шутливо потянулся к винтовке и сказал «доброе утро». Солдат, похоже, уже привык к таким выходкам. Глядя строго перед собой, он только отрывисто сказал: «Доброе утро, сэр».
Мы обогнули подножие маленького холма, увенчанного белой ступой и украшенного молитвенными флажками. По мере приближения к аудиенс-холлу дорожка сужалась. Здесь было совсем темно. Телохранитель с мощным фонарем шел впереди, освещая дорожку и заросшую бугенвиллиями веранду. Далай Лама сделал круг по подъездной аллее и направился вверх к своей личной часовне. С другой стороны этого здания довольно крутой спуск через густую рощу вел вниз, к резиденции. Преодолевая этот хитрый спуск, Далай Лама пошел медленнее, аккуратно переставляя ноги. Наконец мы вернулись к тому месту, с которого начали. Я был приятно удивлен, когда Далай Лама начал новый круг.
Когда я впервые сопровождал его на такой ранней прогулке, он дошел только до конца оранжереи и повернул назад, пройдя в общей сложности расстояние не большее, чем ширина футбольного поля. С тех пор прошло два года. За это время я не раз твердил ему о важности физических упражнений, а потому радовался, что он серьезно отнесся к моему ворчанию.
Далай Лама сделал целых три круга. Потом попрощался с нами и поднялся наверх, чтобы принять душ и позавтракать. Прогулка заняла около получаса, и я вспотел, несмотря на холодный горный воздух.
Даже в тусклых предрассветных сумерках было заметно, насколько сильно похудел Далай Лама. Ничего удивительного, конечно, ведь он не вставал с постели по крайней мере весь январь и февраль. Через несколько часов должна была начаться новая (серия наших с ним интервью. Я намеревался расспросить его о болезни.
Явившись в тот же день в зал для приемов, я был приятно удивлен, увидев кроме постоянно присутствующего на наших беседах Лхакдора еще и Нгари Ринпоче. Время от времени Его Святейшество приглашал его поучаствовать в наших беседах, и тогда Юмор младшего из братьев главы Тибета неизменно помогал снять мою нервозность. Далай Лама явился вскоре после меня, как всегда точно в назначенный час. Сел в кресло и выжидательно на меня посмотрел.