«Фиеста» повествует о Мире после Войны, о мире, в котором война оставила свой след, не только в телах, но и в душах людей, но она уже в прошлом, а в настоящем люди стремятся жить в мире без войны, в мире, в котором можно обойтись без кулаков.
«Что-то кончилось», – скажет автор «Фиесты», правда по другому поводу, – «что-то» действительно кончилось.
Мир стал обыденнее и тише. Мир пытается успокоиться, хотя чаще оказывается вздыбленным и взбудораженным.
В качестве эпиграфа для своего романа Э. Хемингуэй выбрал слова Гертруды Стайн «все вы – потерянное поколение».
Но «потерянное» в каком смысле, для кого, для других, для самих себя?
Когда-то они рвались добровольцами на Войну, молодой Э. Хемингуэй в том числе, они рвались туда, где возможна была ничем не отягощённая мужественность, где мужчина мог доказать, что он мужчина, где было известно кто друг, а кто враг.
Они вернулись другими, то ли потерянными, то ли растерянными, ещё можно прибегать к кулакам, чтобы избавиться от робости и чувства собственной неполноценности, но лучше не прибегать к кулакам, лучше по-другому избавляться от робости и чувства собственной неполноценности.
«Фиеста» была написана в 1926 году, впереди ещё было много крови, в том числе из-за ложного понимания мужественности, но она была написана, она стала фактом культуры, который будет напоминать о себе вновь и вновь, она стала предвестником (пред предвестником, еле слышимым) того, что Сила теряет своё обаяние, что Война никуда не делась, но уже ни один нормальный человек не станет утверждать, что войну можно считать нормальным состоянием общества.
… и Брет была с ними
«Илиада», как известно, описывает Троянскую войну, которая произошла из-за прекрасной Елены. Но как ни странно, любви, в современном её понимании, в «Илиаде» нет. Есть вожделение, есть спор из-за наложниц, есть страсть, есть Эрос, который дубы сотрясает, но любви нет.
В «Фиесте», как и в «Илиаде, всё происходит из-за женщины, и здесь мужчины вожделеют к женщине (и женщина может вожделеть к мужчине), и здесь как вихрь может налетать Эрос, но что-то изменилось, мужчины не бравируют своей Силой, хотя бы потому, что не хотят быть смешными в глазах женщины и в собственных глазах. И, может быть самое главное, они перестают стыдиться самих себя, своей чувствительности и своей нежности.
В первую очередь это относится к главному герою романа Джейку Барнсу, от имени которого ведётся рассказ.
Он ведёт свой рассказ буднично, почти бесстрастно, и о любимой женщине скажет как бы невзначай, ненароком.
«По крутой улице спускались две машины. Оба такси остановились перед дансингом. Из машины вышли молодые люди – кто в джемпере, кто просто без пиджака. В свете, падающем из дверей, я видел их руки и свежевымытые завитые волосы. Полицейский, стоящий возле двери, посмотрел на меня и улыбнулся. Они вошли. Когда они входили, гримасничая, жестикулируя, болтая, я увидел в ярком свете белые руки, завитые волосы, белые лица. С ними была Брет. Она была очень красива и совсем как в своей компании».
Прочёл роман давно, лет 50 тому назад, многие детали забыл, а слова «с ними была Брет» запомнил на всю жизнь. Слова эти завораживают меня до сих пор, хотя до сих пор не понимаю, что в них необычного.
Может быть, всё дело в том, что Джейк Барнс избегает громких слов: там была улица, там были молодые люди, там был полицейский, но, главное, там была Брет. Вот и всё, сами решайте, следует ли что-либо добавлять.
И ещё Джейк Барнс хочет сказать, что Брет была с ними, но и не с ними, она была сама по себе, как киплинговская кошка, которая гуляет сама по себе.
Но в ярком свете Джейку прежде всего увиделась она, Брет.
Которая была с ними, но была сама по себе.
… говорят там, в Сан-Себастьяне, хорошо ловится форель.
За три тысячи лет, после «Илиады», многое в мире изменилось. Изменилось и повествование, то, о чём люди пишут, что хотят сохранить в памяти людей.
В «Фиесте» не происходит ничего необычного. Даже поверишь, что в мире нет богов, нет Судьбы, с которой приходится считаться, нет предустановленности, всё происходит спонтанно, легко и естественно, здесь и сейчас.
Встретились те, которые гримасничали и жестикулировали, выпили, поговорили о том, о сём, чуть подшучивали друг над другом, опять выпили, решили поехать ловить форель, говорили там, в Сан-Себастьяне, хорошо ловится форель, к тому же начиналась фиеста, шумный праздник, будет коррида, поехали, хорошо ловилась форель, потом город взорвался фиестой, семь дней и ночей праздника, семь дней и ночей беспробудного пьянства, коррида удалась, один из тореро был особенно хорош, потом коррида завершилась, фиеста кончилась, все разъехались, остался только слой пыли на машинах. Все они были друзьями, все были рады друг другу, все были рады фиесте, и с ними была Брет, все мужчины были в неё влюблены, это не мешало их дружбе, не мешало даже тому, кто собирался на ней жениться, не потому что были такие благородные, или холодные, бесчувственные, просто приняли новые правила игры. Война осталась позади, спряталась в подкорках сознания, осталась позади героика, осталось позади всё патетическое, нельзя дружить как раньше, во весь голос, нельзя любить как раньше, во весь голос, всё должно быть тише, приглушёнее, даже в фиесте, даже в корриде.