Ненависть
Меня переполняет холод,
Кровь стынет с яростью в груди.
Я слеп, но чую зверский голод,
Что злые мысли гонит впереди.
Столь ярой жаждой я к тебе прикован,
Нет чувства в мире, что сильней.
Не изменю подчёркнутого слова,
И станет моя ненависть темней.
Глава 10
Неувядающая космея
Лунный свет просачивался сквозь тонкие арки. Икеда лежала на мягкой, тёплой шерсти, но куда с большим удовольствием наслаждалась прохладой, сквозящей из приоткрытой двери. Затянувшийся шрам на животе напоминал ей о смерти и возвращал не дающие покоя мысли. Хисао лежал рядом. Его суровый воинственный вид не спадал даже во время сна. Икеда смотрела на него, пытаясь вспомнить забытое отражение, но лишь всё больше утопала в собственных эмоциях. Хисао был так близко, она чувствовала тепло и аромат его тела. Хотела прикоснуться, хотела наклониться ещё ближе, хотела поддаться чувствам, что рушили её воинственное хладнокровие, но алый свет оттолкнул её, промелькнув перед глазами. Чёрные тонкие волосы плыли прямо перед ней. Неодобрительное лицо богини не внушало Икеде так необходимого ей спокойствия. Идзанами возвышалась над сидящей на коленях воительницей. Её длинный белый халат свисал с оголённых плеч. Икеда терпеливо наблюдала, стараясь, как всегда, не выражать эмоций.
– Ты, видимо, не ведаешь, что делаешь, – мягко обратилась богиня. – Не ведаешь, к чему тебя может привести горечь чувств. Я обжигалась, я верила и страдала, и не хочу, чтобы ты, безупречное творение, повторяла мои ошибки.
– Мне нужны ответы, – настойчиво ответила Икеда. – И их не получить, всё время подавляя вырывающиеся эмоции.
Богиня сверкнула плывущими вдоль заката глазами. Её тёмно-алый оскал словно кровоточил по безжизненно бледным губам.
– Я не позволю тебе возлечь с мужчиной, – твёрдо заявила Идзанами. – Ты не понимаешь. Я понимаю! Ибо твоё сердце ещё не было разбито, но, когда это произойдёт, ты осознаешь.
– Он сказал мне, что я уже жила, – резво прервала воительница, – и умирала. Это Идзанаги даровал мне извечную жизнь. Не ты, богиня.
Идзанами нахмурила брови, вспыхнув дикой яростью. Ветер ударил в лицо Икеде, заставив её попятиться. Белоснежный халат поднялся у богини из-под ног, вырываясь с оголённого сморщенного тела. Идзанами медленно опустила голову и тут же приняла умиротворённый вид, словно в мгновение забыв о наплывшей ярости. Её мягкая улыбка казалась непринуждённой, вызывающей неподдельное доверие, а выразительные глаза устремлялись прямо на воительницу.
– Не верь мужчинам, что тебя окружают, – нежно произнесла богиня. – Они лживы, переполнены тщеславием и алчностью.
Идзанами наклонилась ближе к Икеде, практически касаясь её уха своими губами.
– Верь лишь самой себе, – прошептала она.
– Да, богиня.
– Хорошо, а теперь…
Идзанами коснулась кончиком сгибающегося ногтя лба охотницы.
– Возвращайся! – завопила она.
Икеда дёрнулась, вскочив с места. Холодный пот скатывался по её шее. Ночной ветер продувал промокшую кожу. Ветви черешни шумели где-то за тенью окон. Она обернулась на лежащего рядом Хисао. Его холодный взгляд устремлялся на неё. Самоуверенные, открытые, застывшие, словно пара кристаллов глаза. Он не отрываясь смотрел прямо на Икеду, наблюдая, как она жадно глотает воздух после прерванного сновидения. Хисао не двигался, не издавал ни шороха, даже его тонкие выдохи казались искусственными. Воительница быстро осознала, что он смотрит не на неё, а в таинственную пустоту. Его бледные губы дрожали, словно пытаясь издать хоть звук, но тут же тщетно замирали, как у мертвеца. Вдруг тело Хисао сжалось, дёрнулось, будто от колющей боли. Он вскочил с места, и его вырвало на пол чёрной гнилью, чей запах душил от наплывшего в горле кома. Хисао жадно глотал воздух, и Икеда понимала это резко наплывающее неудержимое чувство пробуждения. Он опасливо огляделся, но исключительно сохранял стойкость.
– Я ненавижу их, – выругался Хисао, уверенно успокаивая затаившееся дыхание.
Он внимательно взглянул на тусклый свет, что поднимался за колоннами храма.
– Пора вставать. Скоро рассвет.
Хисао поднялся на ноги. Его острые зрачки мелькнули в отражении лезвия. Он торопливо покинул сдавливающие стены, ступив босыми ногами на прохладную землю. Его рука не отпускала сдавленную рукоятку меча. Икеда видела в этой близкой привычке себя, вечно готовой пустить рвущийся в бой клинок. Они собирались неспешно. Свежая вода из чаши стекала по покрытой мурашками шее. Неуютная тишина нагнетала, всё больше накапливая внутри неутихающие мысли. Храм оставался позади, и лишь цветы, словно следовали за воителями по пятам. Бесконечная дорога вела вперёд. Икеда шла позади, то и дело, всматриваясь в ровную спину Хисао. Он стучал пальцами по рукоятке, что выдавало в нём гнетущее беспокойство.