– Держусь вместе с победителями. – Он неуверенно улыбнулся ей. – К тому же, куда мне идти?
– И то верно.
Учитывая, сколько народу нахлынуло в Адую с Народной Армией, сколько фабрик и мануфактур позакрывалось или было разрушено, какой беспорядок царил на дорогах, на каналах и в портах, найти работу было трудно, а цены взлетели выше, чем когда-либо. К тому же, как было узнать, кто теперь кому верен? Старые друзья оказывались по разные стороны баррикад, былые враги становились союзниками. В этом новом Союзе все связи были разорваны, все перевернуто вверх дном, и кто мог поручиться, что то, что было скреплено сегодня, завтра не будет порвано заново?
– У тебя, по крайней мере, есть мундир, – добавил Огарок.
Вик, хмурясь, оглядела себя. Чертова куртка была слишком тесной в подмышках, а сапоги жали.
– Похоже, черный цвет никогда не выходит из моды.
– Тебе идет. Ты выглядишь очень грозно.
– Что ж, в таком случае можно предположить, что все это было не напрасно.
В самом деле, было трудно сказать, чего еще достигла Великая Перемена на настоящий момент. Нет, конечно, кто-то выиграл, а кто-то проиграл, но тот лучший мир, на пришествие которого она позволила себе надеяться, казался столь же далеким, как и прежде.
Практики, в конце концов, вытащили повозку на нужное место и развернули так, чтобы жерло пушки указывало на двери банка. Вик наклонилась к командиру расчета, широкоплечему крепышу с лицом, настолько обезображенным сыпью, что, наверное, он выглядел менее пугающе, когда они ходили в масках.
– Эта чертова штука хоть заряжена?
– Заряд есть, – отозвался он. – Пороху бы еще достать…
Заряд есть, пороху нет. Коротко и ясно. Просто ей придется взрывать дверь при помощи лжи, как обычно.
– Запалите, по крайней мере, фитиль, чтобы было похоже, будто хотя бы мы ожидаем, что эта треклятая штука выстрелит.
Вик прочистила саднящее горло и повернулась к банку.
– Эй, там! Вы меня слышите?
– Я вас слышу.
– А видите?
Пауза. В створке двери открылась крошечное окошечко.
– Я вас вижу, – донеслось из отверстия, на этот раз значительно громче.
Вик снова скрипнула зубами. Похоже, к тому моменту, когда эта дверь откроется, от них останутся одни корешки.
– Почему вы не открыли это окошечко сразу, черт вас дери?
Нет ответа.
– Вы видите, что мы направили на вас пушку?
Нет ответа.
– Будем считать, что это «да». – Посыпались искры: одному из констеблей наконец удалось поджечь запальный шнур, и несколько человек среди их растущей аудитории опасливо отступили на шаг назад. – Я считаю до десяти. Если, когда я скажу «десять», эта дверь не будет открыта, я разнесу ее на куски.
Нет ответа. Однако ей показалось, что она увидела пару глаз, нервно выглянувших в окошечко.
– То же самое относится ко всему, что находится от нее на расстоянии двадцати шагов.
– Что вы имеете в виду?
– Тебя, – сказала Вик. – Тебя я тоже разнесу на куски. Тебя и всех говнюков, какие там еще есть.
– Э-э, возможно, мы могли бы…
– Раз, – сказала Вик.
Послышался звон ключей, грохот засовов, потом одна створка дверей отворилась, и наружу высунулась голова с проплешиной на макушке, поворачиваясь в зябком осеннем воздухе.
– Мы сдаемся, – проговорила голова.
Вик взглянула на бригадира констеблей – хотя предпочла бы проделывать это как можно реже.
– Чего вы ждете?
– А! Конечно.
Он затушил фитиль и шагнул вперед, взмахом руки приказывая остальным следовать.
– Вообще, почему комиссара так интересуют банки? – бормотал Огарок. – Почему, я не знаю, не арсеналы? Или казармы? Или зернохранилища?
– Уверена, до них мы тоже доберемся.
– Да, но почему банки в первую очередь?
Когда она служила под началом архилектора Глокты, Вик уяснила себе, что лучше не тратить слишком много времени, отвечая на вопрос «почему?». Скорее всего, то же самое относилось и к комиссару Пайку. Возможно, даже в двойном размере. Так что она молча пожала плечами.
– Но, наверное, лучше устраивать облавы на банкиров, чем на ломателей, – продолжал Огарок.
– Разве?
– Ну да. Ты как бы на правильной стороне, в историческом смысле.
Вик фыркнула:
– В истории нет правильных сторон, в том-то вся и штука! Какая сторона была правильной, выясняется сильно позже, когда всем на это уже наплевать.
– Так обычно говорят те, кто знает, что они на неправильной стороне.
– Ну, наверное, – уступила Вик, устало хмыкнув.
– Все чисто! – крикнул из-за двери констебль, и Вик, соблюдая предосторожности, шагнула в открытую парадную дверь адуанского филиала банкирского дома «Валинт и Балк».