Куда? Вот вам и загадка.
За прошедшие годы Перигрин предложил нам тысячу и один вариант дальнейшего хода событий. Он сочинял варианты, а мы могли выбирать любой на свой вкус, но беда в том, что детали постоянно менялись. Правда ли, что он встретился в ночлежке Эль-Пасо с Амброзом Бирсом и отправился с ним сражаться в Мексику? (Подтверждением тому — правда единственным — является посвященный лично ему автограф на экземпляре “Словаря дьявола”.) Действительно ли он выдавал себя за Бруна Травена{43}? Точно знаю только, что он работал в цирке. И, возможно, в мюзик-холлах. А может, он научился мастерски жонглировать и показывать фокусы, развлекая долгими зимними вечерами компаньонов на Аляске? Но главное — как ему удалось так разбогатеть?
— Очень просто, — его лицо расплылось в улыбке. — На Аляске я нашел золото.
Просто феноменальный жонглер, этого у него не отнимешь. Он как-то сказал мне, что жонглировать его научил У. К. Филдс{44}, но я никогда этому особо не верила.
Бабушку радовало, что такому молодцу-красавцу удалось вырваться из когтей стариков всего лишь с одной неопасной шрапнельной раной в плечо; она провозгласила, что это вселяет в нее надежды на выживание рода человеческого. Чем дольше он и бабушка точили лясы, тем больше сходились во мнениях, и, наконец страшно сконфузившись, он открыл ей причину своего появления... оказалось, он взялся сообщить бабушке радостную весть о предстоящей свадьбе Мельхиора.
Вот как! Мельхиор был помолвлен, собирался жениться и, чтобы мы не устроили ему в будущем неприятностей, хотел от нас откупиться.
— Нынче он по-другому закукарекал, — процедила бабушка, — намедни я насела на подонка в его гримерке после утреннего представления “Ромео” и, несмотря на мое преимущество — зацапала его в одних колготах и гриме, — я все равно не смогла заставить его признать отцовство.
— Между нами говоря, — доверительно сообщил Перигрин, — он, кажется, боится, что вы явитесь на свадьбу с девчонками на буксире.
Они покатились со смеху. Мы, малявки, конечно, не поняли ни слова, но, глядя на них, тоже залились за компанию.
— Бедные, невинные малютки, — заахала бабушка.
Папаша пираток вступал в высшие слои общества — роскошное бракосочетание в Сент-Джон на Смит-Сквер с герцогами и двенадцатью подружками невесты. Сама новобрачная — в белом наряде от Ворта, и тогда мы впервые услышали это имя — леди Аталанта Линде.
— У невесты, барышни, денег — выше крыши, — заверил нас Перри.
— Что ж, — сказала госпожа Шанс, — вот пусть он и отвалит нам из своих поганых барышей.
И в ответ на неуверенный взгляд Перигрина добавила:
— Кто не играет, тот не выигрывает, голубок. Знаешь русскую пословицу: “Надейся на лучшее, готовься к худшему”?
По этому правилу она и жила. И мы тоже.
В конце концов джентльменский жест сделал Перигрин. На ежемесячно прибывающих теперь на Бард-роуд чеках стояло его имя. Когда бабушка прижала его в угол, он порозовел под веснушками и пробормотал, что они с Мельхиором решили в случае расспросов давать всем понять, что эта некрасивая история — проделка Перигрина; и что он страшно извиняется перед ней, и сможет ли она когда-либо его простить? Но его объяснения были напрасны, потому что для облегчения проблем с бухгалтерией г-жа Шанс — наша приемная бабушка и опекунша — была записана в документах как наша мать.
— Они, считай, поженили нас! — развеселилась она.
От хохота она даже со стула свалилась.
Мы, девчонки, не обращали на них внимания, присев на корточках у последнего подарка Перри — граммофона. Со всем прилежанием, на какое была способна, Нора опустила иглу на чудную черную бакелитовую лепешку — дядя Перри сказал, что, если мы покрутим рукоятку машины, она для нас споет. Ш-ш-ш. Гр-р-р. И затем из большого раструба полилась тонкая и далекая, удивительная, как один из его фокусов, музыка — рожок, тромбон, банджо, ударные. Песня — наша песня — песня, сулящая то, что мы порой слышали от других, но никогда не слышали от отца: “Ах, как я тебя люблю, детка“.
Едва прозвучали первые ноты, мы, будто заслышав тайный голос, словно нас кто-то толкнул, вскочили и начали танцевать, мы не могли удержаться. Я говорю “танцевать”, но мы не знали как; мы подпрыгивали в такт мелодии и хлопали в ладоши. Улыбаясь, Перри некоторое время наблюдал за нами, затем сказал:
— Смотрите, девчонки, я покажу вам, как это делается.
Он подкрутил ручку граммофона: