— Помнишь “Мимолетную встречу”{5}, как я рыдала тогда? Нынче на вокзале и свидание назначить негде, кроме как в дурацком галантерейном магазине. “Их руки застенчиво касались, прикрытые от посторонних взглядов парой семейных трусов с изображением британского флага”.
— Не городи ерунды, сентиментальная дурочка, — сказала Нора, — у тебя в войну была только одна мимолетная встреча — перепихнулась с янки за общественным туалетом на вокзале Ливерпуль-стрит.
— Честно вносила свою лепту в борьбу до победного конца, — с достоинством ответила я, но она уже не слушала, вовсю хихикала.
— Слышь, Дор... классное название для магазина нижнего белья — “Мимолетная встреча”. — Она покатилась со смеху.
Порой мне кажется, что, хорошенько постаравшись, я наяву увижу прошлое. Снова поднялся ветер. Бам! Опрокинулся бак с отходами, и весь мусор разлетелся по тротуару... пустые жестянки из-под кошачьих консервов, пакеты от кукурузных хлопьев, колготки с затяжками, чайная заварка... Нынче я пишу мемуары, копаюсь в семейной истории — вот, видите, компьютер с редактором, картотека, каталог, правая ветвь, левая ветвь, правая сторона, левая сторона, грязные сплетни про всех и вся. Что за ветер! Разгулялся вдоль по улице, свист, грохот; такой смерч все перевернет с ног на голову.
Семьдесят пять нам сегодня, и день кружится ветреный, в солнечном блеске; сумасшедшая пляска вихря будоражит, волнует кровь!
Внезапно по телу пробегает легкий озноб, и я чувствую своим древним нутром, что сегодня непременно что-то произойдет. Что-то исключительное. Приятное, неприятное, мне до лампочки — пусть будет что угодно, лишь бы встряхнуться и вспомнить, что мы не покинули еще царство живых.
Мы являемся гордыми обладателями единственных в Лондоне напольных “дедовских” часов-кастратто.
На прикрепленной к циферблату табличке нашего “дедушки” указано, что его сделали в Инвернессе в 1846 году; насколько мне известно, это уникальный образчик настоящих “дедовских” часов шотландского стиля, и как таковой выставлялся на Всемирной выставке в 1851 году. Шотландский дух заявляет о себе оленьими рогами с восемью отростками на верхней крышке “деда”. Иногда мы используем их как вешалку для шляп, хотя шляпы носим нечасто, разве что в дождь. Нам с Норой эти часы дороги как память о прошлом, они достались нам от отца. Единственный его подарок, да и тот попал к нам случайно. Величавый, увенчанный рогами самца, мужественный механизм в корпусе из красного дерева отбивает время смешным писклявым фальцетом и всегда невпопад, всегда не дотягивая одного часа. Мы так и не собрались отдать часы в починку, нас они, честно говоря, до сих пор смешат. Все было в порядке, пока ими не вздумалось заняться бабушке. Стоило ей легонько постучать по корпусу, как гири у “деда” ухнули вниз. Бабушка всегда производила на мужчин такой эффект.
Этим ветреным праздничным утром, когда я, вслед за резвыми, ополоумевшими от запаха бекона котами проходила мимо, часы начали бить. Динь-донн-н-н. Динь-донн-н-н. И на этот раз — точно, тютелька в тютельку — восемь часов!
— Нор! Нор! Слышишь, что случилось! “Дедушка” в прихожей отзвонил верное время!
— И еще кое-что случилось, — довольным голосом сообщает Нора, бросая мне толстый белый конверт с гербом на обратной стороне, — наши приглашения наконец-то прибыли.
Она начинает разливать чай, а я под брюзжание и лепет Каталки вытаскиваю твердые белые картонки, которые мы и ждать перестали.
Каталка зашипела, забурлила, закипела; негодовала так, что чуть не лопнула, но Нора ее утешила:
— Не переживай, голубушка, мы не собираемся тебя бросать! Да-да, Золушка, ты непременно поедешь на бал, даже если тебя не упомянули в приглашении. Сегодня лучший день для вытряхивания из шкафов всех скелетов! Видит бог, за все эти годы мы заслужили по глотку шипучки.
Я покосилась на постскриптум с требованием ответа — в роскошный особняк на Риджент-стрит, на имя леди Хазард — нынешней супруги, третьей по счету. А наша бедная старая Каталка была первой, этим и объясняется досада бывшей половины на отсутствие в приглашении личного упоминания ее имени. А мисс Леонора и Дора, то есть мы, — не кто иные, как дочери сэра Мельхиора Хазарда, хотя, гм, ни одна из его жен не является нам матерью. Мы его внебрачные, так называемые “естественные” дети (будто только неженатые пары делают детей, как предписано естеством), не признанные им дочери, по странному капризу судьбы родившиеся в один с ним день.