Старая Няня частенько переезжала на 137-м автобусе из Камден-тауна к нам через реку; помню, когда она поведала нам про Саскию и Тристрама, леди А., пискнув от ужаса, уронила пяльцы. Он тогда был совсем еще младенцем, лет семнадцати, а Саскии уже сорок миновало, дело к климаксу. Но нас шокировала не весенне-зимняя разница в годах, мы в этих вопросах полностью согласны с французами; просто сущность Саскии — для нас не секрет. У Старой Няни, однако, были свои соображения.
— Это же кровосмешение, — сказала Старая Няня.
— Полно тебе, Няня. Не забывай, что Мельхиор — не ее...
Тут Каталка приложила палец к губам, потому что Старой Няне этого знать не полагалось. (Хотя, естественно, она знала; именно она давным-давно подтвердила наши худшие подозрения. Но, не имея понятия, что ей все известно, Каталка продолжала считать, что слуг в это лучше не посвящать.)
— Но тогда, — протянула Нора, — вдруг Перри...
Как нам раньше это в голову не пришло? Старый козел! “Заскочил к приятелю на Гантер-гроув”, вот какой это был приятель! Но где он познакомился с госпожой Масленкой, и как это между ними случилось? Может, Перигрин наперекор судьбе решил продолжать хазардовскую традицию спорного отцовства? Нам было никак не проверить эту теорию, потому что Перигрин пропал, а с третьей леди X. никто из нас, кроме Старой Няни, не общался, да и та не очень близко, так что нам оставалось только строить догадки: огненно-рыжий Тристрам пошел в породу Перигрина и пылкой убиенной бедняжки Эстеллы, а Гарет был сухопар, черноволос, с глубоко посаженными глазами густо-кофейного цвета — по сути, хотя и не по сущности, мальчики были копиями Перигрина и Мельхиора. Попробуй угадай, который тут, мягко выражаясь, руку приложил.
Гарета, правда, нам видеть не довелось. Он перешел в католичество в семнадцать, познал Бога одновременно с тем, как Тристрам познал секс, и вскорости отбыл в семинарию.
Может, Саския подмешала что-нибудь Тристраму в еду — какое-нибудь приворотное зелье, выкопанное в той же старинной книге, что и рецепт тошнотворного крапивного супа времен Шекспира, которым она угощала нас на свой день рожденья. Каждый раз, снова и снова, он непременно возвращался к ней. Вне семьи это, конечно, держалось в строгой тайне. У него был целый букет официальных подружек, из которых наша Тиффани была самой знаменитой, даже умудрилась попасть в заголовки “Мировых новостей”{114} , и потом, знаете, мне кажется, он действительно ее любил.
Любовь. Что такое любовь? О чем я здесь говорю — любовь? Какое-то время ему нравилось иметь ее под боком. Но этого оказалось недостаточно, чтобы стащить его с Саскии, несмотря на то что Саскии шло к шестидесяти. Его шестидесятилетняя любовница... Сексидесятилетняя любовница.
— Что бы нам надеть? — задумалась Нора.
С Каталкой все ясно. У нее с сороковых осталось чудесное платье от Нормана Хартнелла, в которое ее впихнуть легче легкого — ест она как воробышек, ни грамма за это время не прибавила. Белый атласный лиф, тюлевая юбка — если ее расправить попышнее, то можно замаскировать инвалидную коляску. Жемчуг. Дочки ограбили ее подчистую, уволокли в наволочках все безделушки, хорошо хоть жемчуг с шеи не сорвали. Мы выкупали ее в ванной с ее любимым ароматным мылом "Тубероза Флорис“. Сколько возни с этой ванной! Нора подхватила ее под одну руку, я — под другую, опустили! Нора мочалкой потерла ей спину. Потом мы завернули ее в большое мягкое полотенце, и Нора занялась прической.
— Вы так добры ко мне, — голос Каталки подозрительно задрожал.
— Молчи уж, старушенция, — сказала Нора.
С ней надо построже, а то она может расчувствоваться. Мы напудрили ее тальком, укутали пледом и оставили на кухне перед телевизором со свежезаваренным чаем смотреть "Мимолетную встречу“. Прежде чем мыться самим, придется подождать, пока вода снова нагреется. Я взяла флакон духов и вдохнула памятный аромат.
— Знаешь что, — сказала я Норе, — надушись сегодня “Шалимар”, а я надушусь "Мицуко“.
— Как в старые добрые времена, — сверкнула она глазами.
— Давай не будем преувеличивать.
Потому что речь идет о двух старых перечницах, собирающихся напялить наряды, изготовленные примерно в том же году, что и наша Тифф, ибо примерно с того времени мы не покупали вечерних платьев, не имея в этом необходимости; а любимые духи в память о прошлом Тиффи, храни ее бог, привезла нам из беспошлинного магазина, когда Тристрам возил ее с собой на неделю в Тоскану.