Глядя на отца и Нору, я расчувствовалась.
— Нам ты никогда ничего, кроме добра, не делал, — напомнила я ему. — Нора всегда говорила, что тебе надо было жениться на бабушке.
- Что?!
— Чтобы у нас была настоящая семья.
Потрясенный, он переваривал услышанное и в конце концов громко захохотал.
Вслед за Норой вышли танцевать и другие пары. Масленка вела все еще не пришедшего в себя до конца, но уже начавшего понемногу приобретать нормальный цвет Тристрама. Подхватив альфонса, Дейзи сама вертела его в такт музыке. Леди А. и ее дочки были все еще слишком поглощены друг другом и не обращали никакого внимания на танец, к тому времени увлекший почти всех присутствующих, — поэтому Перри протянул свою лапу:
— Дора, не желаешь?
— Нет, Перри, фокстротом меня не соблазнишь, — ответила я, — но, с удовольствием соблазнюсь на...
Слова выскочили раньше, чем я сообразила, что ляпнула. Я не горжусь этим, но и не стыжусь, хотя первой мыслью было, что Нора мне завтра утром голову оторвет. И неважно, что он приходился мне дядей по отцу. И не думайте, что я не понимала, как помимо всего прочего мое заявление льет бальзам на его израненное мужское самолюбие, но я сказала это вовсе не потому, что хотела его подбодрить. И уж совсем не потому, что хотела свести счеты с Саскией. Нет. Просто вокруг играла та самая музыка, струился лунный свет и пахло сиренью. У меня такого настроения не было уже лет двадцать. Все танцевали и поэтому никто не заметил, как мы ускользнули.
Свежий ветер, весь день трудившийся над тем, чтобы расшевелить нас, к вечеру стих и лишь легким шелестом долетал из парка, принося с собой весенний запах влажной земли и парусами вдувая белые льняные занавески в парадной спальне. Было довольно прохладно, и я поежилась. Перри подошел закрыть окно и замер. “Послушай-ка, львы!” Вдали, в зоопарке за качающимися верхушками деревьев, что было мочи ревели львы.
Комната была абсолютно белой, стены — как в операционной, вместо кресла — кожаный белый круг на металлической палке, голый деревянный пол и странная, лечебно-профилактического вида кровать со стальной рамой. Работа какого-то нанятого Масленкой дизайнера с прической ежиком и серьгой в ухе. Брошенные на кровать несколько принадлежащих гостям пальто портили все впечатление — здесь ни лоскутка нельзя было держать на видном месте. В моей коллекции материалов о семействе была статья об этой комнате из “Мира интерьеров”, и, что странно, несмотря на торжество лаконизма и сдержанности, у комнаты был тот же самый несуразный вид, что и у давно сгоревшей спальни в Линде-корте — она, как и вся жизнь Мельхиора, предназначалась главным образом для обозрения публики. Однако нынче все грязные фамильные тайны повылезали наконец-то из своих шкафов, и пришло время потрахаться в его постели. Мы даже не потрудились скинуть на пол пальто.
Даже в этом возрасте было понятно, почему Перигрин всегда пользовался у женщин таким успехом. “Сколько лет прошло, Дора?”
“Слишком много, старина!” — искренне ответила я, хотя ни сном ни духом не помнила, чтоб я раньше с ним спала; меня поразило — неужели я могла об этом забыть? Если, конечно, я забыла и, спрашивая, он имел в виду не вообще, а в частности; но не могла же я прямо тогда начать его расспрашивать, что да как, верно? Я понимаю, многое можно забыть, разные имена, лица — много воды утекло, но забыть, спала ли я с моим любимым Перри... но тут мне подумалось, может, он сам не помнит? И тем не менее...
Не вообразите, что все эти мысли проходили у меня в голове чинно и по порядку. Куда уж там.
Первый раз не забывается. Но и последний раз я тоже никогда не забуду.
По крайней мере, думаю, что это — последний; хотя никогда не знаешь, что может подвернуться.
В его старой спине что-то скрипело, он сопел, хрипло дышал.
— Ну-ну, поосторожней, старина! Ты же не собираешься ставить точку в день рожденья!
— Почему бы и нет, — взмокнув, красный от усилий отвечал он. — Совсем неплохо для столетнего любовника, а?
Обхватив его руками, которые так и не сошлись у него на спине, я сказала:
— Я люблю тебя больше, чем любого молокососа в коротких штанишках, не отходящего от маминой юбки.
Совсем неплохо для столетнего любовника.
Совсем неплохо для столетнего.
Со-всем не-плохо.
Со-всем...
Как потом рассказала Нора, содрогание стальной кровати передалось укрепленной в полу прямо под ней хрустальной люстре, и к хору перебирающих струны лютнистов, исполняющих к тому времени по желанию публики медленные мелодии, добавился легкий, вначале едва уловимый — дзынь, дзынь, дзынь — звон маленьких стеклянных подвесок, которые задвигались из стороны в сторону, орошая плечи танцующих растаявшим воском, сначала медленно, потом все более ритмично, и, наконец, затряслись, как зад Джозефины Бейкер...