— Давайте отнесем старушке хотя бы серого кота, раз уж он попался, — предложил Полботинка. — Между прочим, у этого серого кота и бантик на шее, правда, не голубой, а, скорее, серо-бурый.
— Делать нечего, — согласился с ним Муфта. — Если негде взять белого кота, то пусть хоть серый немного утешит старушку.
— Ладно, — сказал Моховая Борода. — Но прежде надо как следует поесть и выспаться. А утром, я считаю, самое время трогаться в путь.
Возражать ему никто не стал.
15. Муфта становится поэтом.
На следующее утро, едва открыв глаза, Моховая Борода кинулся к машине и закричал:
— Подъем! Подъем! Пора подумать о пирогах и какао!
Вообще-то друзья не совсем были уверены в том, что старушка и за серого кота готова угостить их пирогами и сварить какао, как это было обещано в случае возвращения Альберта. Но надеяться следовало на лучшее, да и есть очень хотелось, творожные сырки были накануне уничтожены без остатка. Полботинка распахнул дверцу.
— А где Муфта? — поинтересовался он, спросонок протирая глаза.
— Муфта? — удивился Моховая Борода. — Разве он не спал в машине?
— Вечером лег спать, как всегда, — сказал Полботинка. — А сейчас его постель пуста.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Моховая Борода. Оба растерянно замолчали и в наступившей тишине вдруг услышали всхлипывания. Кто-то плакал неподалеку в лесу. Неужели это и впрямь Муфта?
— Муфта! — крикнул Полботинка. — Муфта, где ты?
Всхлипывания стали слабее. Сделалось совсем тихо. Но тут раздался печальный, прерывающийся, едва слышный голос Муфты:
— Я… я здесь. Я… в оди… но… честве!
— Он в одиночестве, — сообразил Моховая Борода.
— Еще вчера он вместе со мной совершил подвиг, а сегодня хнычет, как маленький, — недоуменно заметил Полботинка. А Моховая Борода добавил:
— Видно, у него и в самом деле страшно противоречивый характер.
Они пошли на голос и вскоре увидели сидящего под кустом Муфту. Щеки его были мокры от слез, а руки сжимали ворох писем.
— Что ты тут делаешь? — участливо спросил Моховая Борода. Муфта снова захныкал.
— Я так одинок, — всхлипнул он. — Я читал последние письма, которые раньше не успел прочесть.
— Ах, ты, значит, одинок! — разозлился Полботинка. — А мы с Моховой Бородой на что, позволь спросить? Или мы тебе не друзья? Ты сам углубился в свое одиночество, никто тебя не гнал!
— Извините, пожалуйста, — сказал Муфта, пытаясь изобразить на лице радость. — Конечно же, вы мои друзья. Я наговорил глупостей, просто я оказался под сильным влиянием своих писем.
— Что ж ты там понаписал, что никак не можешь опомниться? — покачал головой Моховая Борода.
— А вот послушайте, — вздохнул Муфта, — может, тогда вы поймете меня.
Он взял первое попавшееся письмо и прочел вслух:
— «Дорогой Муфта! Мой бедный малыш! Тебе не понять, как несчастен я, адресующий тебе эти строки. Я одинок, ужасно одинок на этом огромном земном шаре. Мне некому пожать руку. Ты ведь знаешь, дорогой Муфта, что у меня нет ни одного друга…»
Тут голос его прервался, потоком хлынули слезы.
— Зачем ты так расстраиваешь себя этими письмами? — вздохнул Моховая Борода. — Какой в этом смысл?
— Смысла нет, — рыдал Муфта. — Просто я привык отправлять и получать такие письма.
— От этой дурацкой привычки мы тебя мигом вылечим, не беспокойся, — сурово сказал Полботинка. — Отныне никаких писем! А если ты никак не можешь не писать, так пиши себе на здоровье стихи. Можешь их читать вечерами у костра, например. Я думаю, что Моховая Борода не откажется послушать стихи.