Сначала Ваха везде ходил за Хозяином. Встанет за спиной, озирается — засекает источники повышенной опасности, как положено телохранителю. А Хозяин все по знакомым, и говорит как не по-русски: «трансферты», «оффшоры», «транши». Знакомые на Ваху смотрят недовольно. Один сказал Хозяину: «Отошли своего обалдуя, а то вид у него бандитский. Так и сверлит глазами, сосредоточиться не могу». «Родственник, — объяснил Хозяин. — Спустился с гор: дай ему работу, и все тут! Вот, охраняет меня теперь». Знакомый засмеялся, хотя что тут смешного? И Хозяин засмеялся, махнул Вахе: «Иди куда хочешь».
А куда идти?
У телохранителей и шоферов своя компания: зал для них в ресторане отдельный, комната с играми. Но Вахе к ним нельзя, он же «родственник». Были в санатории кафирские дети. К ним Вахе можно, только не тянет. Игры у них незнакомые, шутки непонятные. Кафиры, они кафиры и есть. Ну их к шайтану, а то сегодня познакомишься, а завтра Хозяин прикажет кого украсть или зарезать. Знакомого убивать — ночь не спать, а незнакомого легко, как барана.
Сидит Ваха в хозяйском номере. Скучает. Палочку и то не построгаешь, на ковры-то. В коридоре ходят, смеются. Вспомнит Ваха, как лежал в снегу, прячась за убитым арабом от двадцатимиллиметровых снарядов. Друзей вспомнит, кто в том снегу навсегда остался. Ибрагимова Абали и Ибрагимова Бектемира, Канташева Давлета и татарина Галиуллу (мир с ними). Расстелет коврик, помолится. А эти все смеются. Так бы и полоснул из автомата!
И лезет Вахе в голову одна и та же мысль: если он тут не нужен, то зачем Хозяин его держит? Его, специалиста по минно-взрывному делу?
Глава II НЕ ДРАЗНИТЕ ВНУЧКУ РАЗВЕДЧИКА
…На диванчике в ее номере неподвижно и беззвучно, как большая кукла, сидел чернявый парень. Маша еще не видела его без маски, но догадаться было нетрудно: брат-2. Сейран.
— Девка… — начал он, и тут Машу прорвало. Подлость Андровского, нешуточная схватка с поросенком, хамство нефтяных принцев — да будет ли этому конец?!
— Как ты меня назвал? — прошипела Маша, надвигаясь на Сейрана. — Ну-ка, повтори!
— Ты что, дев…
Оплеуха заткнула рот нефтяному принцу, Маша добавила и пошла не останавливаясь.
С левой, с правой.
— Нефть у папы?!
С левой, с правой.
— Ах ты, мразь!
Сейран схватил ее за руки, но легче было бы удержать танк. Шаг левой ногой вперед-вправо, выход в переднюю стойку, правой рукой захватить запястье противника, левым локтем — по суставу — и разворотом в заднюю стойку правая рука противника выводится на болевое удержание.
Теперь противник наш. Ему бо-бо, и папина нефть не помогает, что характерно для таких ситуаций. Его подвывихнутая рука превратилась в орган управления. Чуть подашь ее в любую сторону — и он туда же, потея, с расширенными зрачками. А как улучшились манеры воспитуемого! Где взгляд свысока, кривая ухмылка, где хамское обращение «девка»? Молчит, покряхтывает.
Для продолжения знакомства в полевых условиях инструктор советовал показать серьезность своих намерений: пострелять у противника над ухом или что-нибудь ему расквасить. И только после такого энергичного вступления можно было переходить к нежностям: «Твое звание, должность, номер, расположение войсковой части! Где твой взвод (рота, батальон)? Какое задание ты выполнял?! Говори!». Увы, при всей ценности этот совет не подходил к Машиному случаю, и она закончила свидание по-своему. Не выпуская завернутой к лопаткам руки Сейрана, разогнала его по кругу. Перехватила за шиворот и за пояс. И, еще раз повернувшись вокруг себя, как метатель молота, запустила противника в свободный полет.
Чего скромничать, есть еще женщины в русских селеньях, и одна из них — М.С. Алентьева. Запуск удался. В апогее Сейран взлетел на высоту Машиного роста, пересек почти весь коридор и приземлился, самую малость не долетев до окна. Маша боялась, что он станет цепляться и подпортит траекторию. Но хорошо подавленный противник начинает поддаваться на приемы, инстинктивно понимая, что так останется целее. Сейран был подавлен очень хорошо. Он сел, держась за пунцовые от оплеух щеки, и сказал потрясенно и горестно:
— Девка, ты меня ударила!
— Ну и свинья же ты! — изумилась Маша. — Что с тобой еще сделать, чтоб ты научился нормально разговаривать?!
— Девка, ты назвала меня свиньей!
Чокнутый какой-то. Маша захлопнула дверь.
Из коридора не доносилось ни звука. Казалось, что Сейран все еще сидит на полу и, может быть, плачет. Но, выглянув за дверь, Маша увидела только сбитый ковер у окна. Нефтяной принц исчез так же беззвучно, как появился в ее номере. У Маши осталось чувство, будто бы она сделала что-то ужасное и непоправимое.
Глава III ВАХИНЫ ОБИДЫ
Когда Мухаммед поднялся на небо и вел с Аллахом торг о количестве молитв, Аллах сначала сказал: девяноста пяти молитв в день будет достаточно, а Мухаммед ответил, что люди не смогут. Шестьдесят, сказал Аллах, но Мухаммед ответил, что люди и столько не смогут. Наконец, сошлись на пяти молитвах в день. Меньше правоверному нельзя. А больше можно. Ваха снимет туфли, расстелет коврик, повернется лицом к Мекке, а Мекку каждый мусульманин чувствует сердцем. Падет на колени и молится.
Зачем он здесь? Муса сказал, помогать брату по вере. А только из Хозяина какой мусульманин? Ветчину жрет, вином запивает! Это не как в горах, когда с голодухи ешь, что в котелок попало, и не думаешь, с именем Аллаха оно заколото или на мине подорвалось. Съешь, помолишься и ничего, ни разу не вырвало. Еще бы, с молитвой-то. А Хозяин в ресторане берет целую книгу, называется «меню». Еды там — за год не перепробуешь. Так он читает, нарочно ищет ветчину и вино. Как его назвать после этого? Одна видимость, что мусульманин, а по-настоящему кафир.
Конечно, не все кафиры враги. Ваха сам учился у одного украинца. Взрыватели из пейджера, из сотового телефона — все от него, а раньше Ваха только и умел, что поставить растяжку. К тому же Муса намекал, мол, Хозяин — большой друг нашего народа. Надо думать, деньгами помогает. Только такие, как он, помогут рублем, а тысячи украдут. На днях принес чертежи сейфа: «Брать будем». Вахе бы радоваться: вот она, работа по специальности. А на душе тошно, как будто сам свинины налопался. Знает он, чем кончаются такие дела. Раз отбили у ментов инкассаторскую машину. Народу покрошили — что чужих, что своих. Муса взял деньги: «Патронов купим, ночные прицелы купим». До сих пор покупает. Зато его жена пристроила к дому второй этаж.
Сосет душу тоска, а Ваха ее молитвой, молитвой! Бисмилляхи, л-рахмани, л-рахими. Во имя Аллаха, Всемилостивого и Милосердного.
Продал его Муса, вот что. Продал, как в том году. Тогда говорил: «Старушка одинокая, поживешь, поможешь по хозяйству, а там как жизнь сложится — может, она тебя усыновит». Знал, чем пронять сироту, шайтан. А что оказалось? Трое сыновей у старухи! Один, моджахед, от ментов скрывается, еще двое торгуют в городе. Им, выходит, некогда помочь матери, а у Вахи времени полно, до самой весны, когда «зеленка» в горах вырастет и будет где воевать и прятаться. Муса за него взял со старухи пятьсот долларов. Наверное, с Хозяина вдесятеро слупит: сейф взрывать — не навоз в огороде разбрасывать, тут не каждый справится.
Сейф в санатории — не ящик, не шкаф, а целая комната. Дверь из трехсотмиллиметровой стали. Ваха объяснил Хозяину, что взрывать придется два раза: сперва обрушить кирпичную кладку, потом колбаской пластита проломить сейфовую сталь. Сбоку она тонкая. Хозяин махнул рукой: «Избавь меня от подробностей. Скажи, что нужно».