— Беги в туалет, урод! — хладнокровно посоветовал запершийся.
Мимо Машиного номера протопали, и минут пять ничего не происходило. Потом Эльчин (Маша узнала его по голосу) вернулся и опять начал биться в дверь.
— Ты воняешь, — отвечал Сейран.
— Что мне, в коридоре теперь жить?! — вопил Эльчин.
— Зачем жить? Погуляй по морозцу, может, выветрится.
— Дай хоть во что переодеться, я в душ пойду!
— Нет, — подумав, решил Сейран. — Я открою дверь, а ты всунешь ногу.
— Ты баран и сын шакала! — сделал зоологическое открытие Эльчин.
Маша взяла свой спортивный костюм, полотенце и бросила в коридор:
— На, только успокойся.
— Девка! Думаешь, я тебя прощу?! — завопил Эльчин и кинулся к ней.
Растерявшись от такой черной неблагодарности, Маша захлопнула дверь чуть позже, чем надо бы. Эльчин уже набегал и не успел затормозить.
БУМ-М! Лоб нефтяного принца с барабанным звуком встретил препятствие. Даже Машу за дверью здорово ударило по рукам, а каково пришлось Эльчину, лучше и не думать. Попытка к примирению не удалась. Маша навалилась и заперла дверь на ключ. Эльчин выл и бесновался в коридоре — кажется, топтал ее костюмчик.
— Я ведь и выйти могу, — заметила Маша.
Угроза подействовала. Обругав девку последними словами и доказав таким образом свое мужество и бесстрашие, Эльчин удалился.
Маша долго вслушивалась в тишину за дверью. Надо было посмотреть, что там с ее костюмом. Тихо, стараясь не щелкнуть, повернула ключ. Приоткрыла дверь на щелку — никого. Тогда она вышла в коридор и огляделась. Ни костюма, ни полотенца. Помня, с кем имеет дело, посмотрела на люстры… И там нет. Взял. Благодарности от нефтяного принца не дождешься, но все равно приятно. Ведь ненавидит ее, а взял. Великодушие может действовать сильнее пощечины.
Улыбаясь, Маша повернулась к своему номеру, распахнула дверь… На диванчике неподвижно и беззвучно, как большая кукла, сидел чернявый парень. Она еще не видела его без маски, но догадаться было нетрудно: брат-2. Сейран.
ЧАСТЬ II РАБОТА ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ
Глава I КАФИРСКИЙ РАЙ
Бисмилляхи, л-рахмани, л-рахими. Велик Аллах в неиссякаемой милости к рабам своим. На перевале отряд Вахи засекли пограничники. Налетели вертушки, положили в снег и давай гвоздить из всех калибров. По головам ходили. Араб-инструктор подбежал, Ваху в бок ботинком. «Фая!» — орет по-английски, а какая фая, когда в отряде гранатомета завалящего не осталось, а не то что «Стрелы». Много ты навоюешь с автоматом против авиационных пушек.
Попало в араба, лежит, не дышит. Ваха к нему под бок: какое ни есть, а укрытие.
Аллаху акбар, поднялся ветер, нагнал тучи. Улетели вертушки. Погранцы подтащили станковый гранатомет, и опять Аллах помог: повалил снег, видимость упала, все разрывы мимо легли.
Снег зарядил на неделю. Ваха уже в Грузии лечил стертые в кровь ноги, а он все шел и закрыл перевал до весны. Моджахеды, кто не успел прорваться, вернулись зимовать в родные села. Плохо. В Ичкерии кафиры лютуют. Взорвет кто-нибудь их машину рядом с селом — все село под зачистку. За найденный патрон бросят в кузов и увезут, и не каждый потом вернется. А Вахе спокойно жилось. Автомат, гранаты положил под кровать; зайдет грузинский патруль, поговорит с хозяином, на тебя даже не посмотрит.
Приютил его местный старичок-мусульманин. Смешной. Ваха чистит автомат или палочку строгает. Одна кончится — возьмет другую. А старичок: «Ты бы почитал что-нибудь». Он раньше был учителем. Книг в доме много, три полки. Вахе стыдно признаться, что читает он плохо, всего две зимы в школу ходил. Он и скажет: «Зачем твои книги, старик? Все мудрые мысли есть в Коране». Учитель ему: «Но ты же и Коран не читаешь». А Ваха: «По-арабски не умею, а переводы врут, их кафиры делали». Так говорил араб-инструктор (мир с ним). Старичок аж стонет: «Тебе четырнадцать лет всего, как жить будешь?!» А Ваха: «Живу же». — «А дальше? Всю жизнь собираешься воевать?» — «Зачем всю жизнь, — говорит Ваха. — Победим кафиров и будем жить, как предки жили». — «Твои предки, — говорит старичок, а он по отцу был грузин, — твои предки грабили моих предков и в рабство продавали. И ты будешь?» Ваха не может сказать «буду», нельзя же оскорблять хозяина дома, в котором гостишь. Он и говорит: «На все воля Аллаха». И опять сидит, палочку строгает. Вспоминает своих, кто на перевале остался: Ибрагимова Абали и Ибрагимова Бектемира, Канташева Давлета и татарина Галиуллу (мир с ними). Отдохнуть ему надо было, вот что.