— Маш, а тут можно пролезть! — нагнув голову, Петька всматривался в щель под угрожающе нависшим камнем.
— Вылезай, — сказала Маша. — Смотри, испачкался уже!
— Ща, — Петька сунулся глубже под камень. — Я немножечко, Маш.
— Вылезай, там все еле держится! И автобус вот-вот сползет!
— Вы еще долго?! — крикнула Наташка. Петька неохотно выкарабкался из-под автобуса и стал отряхивать коленки.
— Меня это наталкивает на мысль….
— Меня тоже наталкивает, — Маша потянула его за руку. — Пошли, а то опоздаем.
Мысль была простая: кто-то ищет ходы в катакомбы. Двое, не меньше, ведь лопаты две. Ищут упорно, рискуя жизнью, но толком не зная, что им нужно. Вернее, знать они знают, а то бы не лезли в готовый обвалиться штрек и Джинсовый не стрелял бы в начальника милиции. Они не знают, где эта штука, и готовы обыскать все катакомбы.
Вылезти из овражка оказалось труднее, чем спуститься. Глинистый склон раскис от ночного дождя, и ноги то прилипали, то скользили. Маша оступилась, замахала руками, чувствуя, как подошвы разъезжаются в грязи, упала на одно колено и удержалась. А Петька дернулся к ней помочь, поскользнулся и съехал вниз на пятой точке. Штаны влюбленного стали похожи на кавалерийские, с подшитой к седалищу блестящей кожей.
Идти в таком виде в школу было нельзя. Наташка стонала сквозь зубы; она не привыкла ни опаздывать, ни бросать своих.
— Бутерброд с шоколадным маслом, — заметил Петька, оттянув штаны и заглядывая себе за спину. Глиняная корка блестела. Она была толщиной в палец. — Девчонки, идите! Я побегу ни море, постираюсь и приду ко второму уроку.
— А почему не домой? — спросила Наташка.
— Нельзя, дома батя. Простудился в такую жару, представляете? Он и так уже мозги мне проел за двойку.
— А если первый урок прогуляешь, он тебя похвалит?
— Так это он когда узнает! К вечеру, и то если в дневник запишут, — сказал Петька таким тоном, как будто вечер не настанет никогда.
— У тебя же тут сарай, — подсказала Маша.
Петька просиял:
— Ну! И ключ батя под камушком прячет, я знаю, где.
Унылая Наташка встрепенулась: появился шанс не опоздать.
— Так что ж вы стоите?! Маруся, беги, отчищай этого кавалера, а я — за водой!
— А ведро?! — крикнул уже в спину ей Петька.
— У меня пакет!
Большую часть сарая занимала лодка, для нее он и строился. Но, как в любом сарае, здесь хватало рухляди, которой не место в квартире, а выбросить ее жалко. Маша приглядела детскую ванночку и старый утюг. Пожалуй, Петьке даже повезло: придет в школу чистенький, в глаженых штанах.
Петька переоделся в испачканный краской рабочий халат, отдал штаны Маше и стал ее учить:
— Сперва глину надо соскоблить. — Маша уже тянулась к подходящему для лого детскому совку. — Да ты штаны-то расстели на лодке, удобней будет! — Маша как раз собиралась это сделать.
— Сбегай за водой, советчик! — огрызнулась она.
— Да куда ж я с голыми ногами?
— Как будто ты в шортах не ходил! — И Маша выставила Петьку за дверь, сунув ему в руки ведро.
Глина соскабливалась толстыми стружками, как сливочное масло. Прибежала Наташка с большим пакетом воды. Пакет оказался с дырочкой, и в босоножках у нее хлюпало, но ведомая чувствовала себя героиней: сэкономила две минуты. Первую грязь смыли без мыла, потом нашли на полках какой-то стеклоочиститель, посмотрели — пенится — и решили, что сойдет. Петьку гоняли за водой еще два раза.
Со стиркой управились за восемь с половиной минут. Наташка, прикусив от усердия губу, сушила штаны утюгом, поглядывала на часы и отсчитывала время, как на космодроме:
— Восемь минут до опоздания… Семь минут до опоздания… Ой, Марусь, рука устала!
За утюг бралась Маша, а Наташка продолжала отсчет:
— Пять минут до опоздания…
Петька шарил по ящикам и полкам. На него не обращали внимания, пока влюбленный не залез в старый комод, на котором гладили штаны. Он путался под ногами и мешал.
— Отойди, а то в мокрых пойдешь! — пригрозила Маша.
— Я фонарик ищу, «Ленинград», — с важным видом объяснил Петька.
— Потом найдешь.
— Уже не найду, — Петька захлопнул ящик комода. — Он лежал на полке, а здесь уж я посмотрел на всякий случай.
Маша перестала гладить. Влажная штанина шипела под утюгом.
— Может, кто-то из твоих взял?
Петька замотал головой:
— Мама сюда не ходит, батя болеет… Я позавчера держал его в руках. Думал взять в катакомбы, а потом нашел другой, получше.
— Значит, у Джинсового был твой фонарик!
— У кого? А, да, — сообразил Петька. — Красиво щучит: неизвестный в синих джинсах, оперативный псевдоним — Джинсовый… И одна лопата под автобусом — наша. Там на черенке сучок заметный, как глаз. Я еще подумал, что на нашу похожа. А пришел в гараж, гляжу — нет лопаты.
— До опоздания ровно минута! — трагическим голосом объявила Наташка и вырвала у Маши утюг. — Вы как хотите, но через минуту мы должны бежать!
— Да не старайся, — сказал Петька, — Петр Соловьев может и в сырых штанах походить.
— Пока дойдешь, пыль пристанет, — орудуя утюгом, возразила Наташка.
— Ничего, вечером все равно стирать, — с намеком сказал Петька и посмотрел на Машу.
— Опять в катакомбы собрался! — поняла она.
— А ты, что ли, не собралась?
— Я вообще-то думала, что мы пойдем к Самосвалу в милицию. Ты бумажку ему написал?
— Не бумажку, а свидетельские показания, — поправил Петька. — Ну и что? Сбегаем к Самосвалу и вернемся в школу.
— После уроков?
— Да, про это я не подумал, — смутился Петька. — Если прийти после всех, нас охранник не пустит. Или пустит, но станет ждать, когда выйдем.
— Два, один, ноль! — досчитала Наташка и бросила Петьке штаны: — Надевай — и побежали!
Расправив штаны, Петька с задумчивым видом заглянул внутрь:
— А если через колодец? — сказал он.
Глава XII
ЧТО С НАТАШКОЙ?
Все-таки глупость заразна. Петька столько болтал о колодце, что Маша и думать не могла ни о чем другом. В глазах стояла вчерашняя сценка: Боинг бросает в колодец камушек, и очень не скоро, секунд через пять, в глубине слышится плеск. Вот так начнешь спускаться в катакомбы и сама плюхнешься!
А Наташка даже не поняла, о каком колодце твердил Петька, и сразу нашла самый легкий способ попасть в катакомбы. На первом уроке, едва отдышавшись после бега, она спросила:
— Марусь, а зачем лезть в колодец — для приключений, что ли?
— А как еще? — удивилась Маша. — В школу нас охранник не пустит.
— Охранник один, а входа два, — заметила ведомая, но Маша и тогда ничего не поняла.
— Так он же после уроков запрется на все засовы, а нам что делать? Стучаться: «Пустите дядь Вань, мы в катакомбы идем»?
— Он запрется, а я отопрусь. Мне же не надо с вами в милицию. Спрячусь в туалете и буду вас доживаться, — терпеливо объяснила Наташка.
Мысль была проста, как счетные папочки.
— Я дура, — признала Маша.
— Да нет, это Петька тебя заморочил своим колодцем, — утешила ее ведомая.
То, что дурак Петька, даже не обсуждали. Любая девочка знает, что мальчишки в тринадцать лет еще дети.
А гордый Петька обстреливал их записками, на всякий случай зашифрованными от учителей: «Помните о клдц! Петр С.», «Готовьтесь! Неизвестный друг», «Через клдц в кткмб к Белому Р! Агент Малдер». Маша с Наташкой хихикали и не отвечали — пускай помечтает.