– Готово.
Приладил винтовку к плечу, прицелился.
– Слышь, Вань, – спросил кум, – ты и правда, что ли, с армии не стрелял?
– Правда, – сказал Иван. Он задержал дыхание и плавно потянул пальцем спуск.
Грохнул выстрел. Винтовка ожила в руках Данилыча, рванулась и больно толкнула его в плечо. Бутылка сверкнула во все стороны яркими осколками.
– Ай да кум! – воскликнул Николай. – Не стрелял, говоришь? Ну-ну.
– Помню еще, – довольно произнес Иван. Он передернул затвор, выбросив горячую дымящуюся гильзу. Тут же вскинул винтовку и выстрелил, почти не целясь. Пуля взъерошила дерн в стороне от бутылки.
– Ковбойствуешь? – насмешливо спросил кум. – Зря. Стрельба, брат, спешки не любит.
– Знаю, – сказал Данилыч.
Он снова прицелился и держал бутылку на мушке, пока не задрожала рука. Потом опустил винтовку.
– Что, – подал голос Николай, – промазать боишься? Ничего. Муха, она побольше бутылки будет.
Данилыч не ответил. Он стоял неподвижно, словно задумавшись о чем-то. Затем плюнул, прицелился и выстрелил.
Бутылка разлетелась. Иван довольно хмыкнул.
– Ну, что я говорил? – Николай хлопнул кума по плечу. – Рука тверда, и танки наши быстры! Закрепим результат?
В руке у него появилась третья четвертушка.
– Давай, – сказал Данилыч.
Он забрал у кума бутылку и зашагал к склону.
– Эй! – растерялся Николай. – Ты куда?
– Результат закреплять.
– Она же полная, чудачина!
Иван раздвинул бутылкой осколки, слегка вдавил ее в землю. Убедился, что мишень стоит прочно, и вернулся на место.
– Ну, ты даешь, кум! – сказал Николай.
– Ладно, не плачь, – проворчал Данилыч.
Грохнул выстрел, и четвертушка разделила печальную участь своих предшественниц.
Николай крякнул.
– Могли бы и выпить, – недовольно произнес он, – а потом уж…
– Ничего – сказал Данилыч, – все в порядке. Пойдем.
Они вышли к огороду.
– Здесь? – спросил Николай, заметив примятую картофельную ботву.
Иван кивнул.
– Будто корова потоптала, – кум огляделся и присвистнул. – Ну, ничего себе!
– Да уж вот так.
– Я одного не пойму, – сказал кум, – что она такого нашла у тебя на огороде, что только сюда и летает?
Иван пожал плечами:
– Да кто ж ее знает.
– Утром заявляется?
– На зорьке. Каждый день, как по часам. Я теперь с Натальей хожу корову доить. Одна боится.
– Еще бы. А с кабанчиком-то как вышло?
Данилыч поморщился. Не любил он вспоминать про кабанчика.
…Тогда муха впервые прилетела днем, а не утром, как обычно. Они с женой были в доме, ребятишки играли где-то во дворе. Иван ковырял отверткой замолчавший радиоприемник, Наталья лепила пирожки.
Он слышал, как зашелся лаем Жиган, но не обратил внимания – на Жигана порой находило.
Потом старший, Борька, ворвался в дом и прямо от порога с восторгом выпалил:
– Пап, там муха!
Впервые в жизни Иван увидел, как стремительно может побледнеть человек. Краска сошла с лица жены, в одно мгновение оно сделалось белым, как стена.
И в это время завизжал поросенок.
Они рванулись к двери. Данилыч на ходу крикнул сыну:
– Оставайся дома!
Упрямый Борька метнулся было за ними, но Иван рявкнул:
– Сиди! Выпорю!
Во дворе Данилыч услышал знакомое пронзительное гудение. Муха зависла над загоном, где метался обезумевший от страха кабанчик. Жиган, задыхаясь от лая, остервенело рвал цепь. Куры брызнули врассыпную и попрятались в саду. Петух забился в куст крыжовника. Кошка орала где-то под крыльцом.
– Сашенька! Васек! Где вы? – кричала Наталья.
Дети не отзывались. Иван похолодел, но жена бросилась в малинник и выволокла оттуда упирающихся ребятишек.
– Уводи их в дом! – закричал Данилыч, – Скорее!
Наталья загнала сыновей домой. Мальчишки сразу же прильнули к окнам, расплющив о стекла любопытные носы. Иван раздраженно махнул рукой, и Наталья прогнала сыновей в дальнюю комнату, откуда не было видно того, что происходит во дворе.
А во дворе происходило нехорошее. Муха опустилась в загон, нависла над скорчившимся визжащим кабанчиком, сгребла его в цепкие мохнатые лапы. Пока Иван растерянно озирался, соображая, чем бы отогнать непрошеную гостью, муха опустила голову. Мелькнуло жало, кабанчик рванулся и захрипел.
– Ну, сука… – выдохнул Данилыч с ненавистью.
В этот момент он понял: или муха, или они. Третьего не дано.
Когда муха улетела, он собрал то, что осталось от поросенка, в мешок. Вынес в балку, облил бензином и сжег. Вернувшись домой, сказал жене:
– Сестре позвони…
А сам выдвинул ящик комода и достал сберкнижку.