- А фево фы факая флая? – спросила Светка, - когфа прифла – врофе фобрая была.
- Это когда она тебе кулаком в челюсть засветила? – поинтересовалась Кира.
- Фа ну фебя.
Я похлопала ребенка по колену.
- Равновесное плечо. Слышала про такое?
- Эфо про фо: фделал фло – фделай фобро?
- Ага, - кивнула я. – И сейчас я добрая. А злая я буду завтра.
- Нам пора рыть окопы? – поинтересовалась Кира.
- Ройте. Если хотите, - разрешила я, - не поможет, но хоть при деле будете.
Кира промолчала. А потом сказала совершенно другим голосом, в котором не было никакого веселья.
- Ты ведь сейчас не шутила?
- Не шутила, Кира, - подтвердила я.
Глава 5 Пицца от Машлыгана
Утро оказалось до изумления легким и ясным. Я позавтракала остатками заначенной пиццы, оставив невнятную кашу на совести здешнего повара. Причесалась, как могла и, стукнув в дверь, сообщила, что готова, просто жажду - дать показания.
Кира заплетала густую косу почти в руку толщиной. Я смотрела на нее и в который раз поражалась, насколько она красива. При всей своей явно ненормальной силе и росте, все-таки не слишком обычном для женщины. Вряд ли мужчины оставались к ней равнодушными. Наверняка кто-то был. Муж. Друг. Почему же она не ждет ни от кого помощи и, похоже, уже смирилась с тем, что следующие десять лет своей жизни проведет, отстрачивая для родины рукавицы.
Светка была попроще. Сильно боялась, но наивно надеялась, что суд примет во внимание ее искреннее раскаяние, полное содействие и тяжелые жизненные обстоятельства. Сожитель, которого она, реально, упокоила без помощи некромантского ритуала (хватило какой-то кухонной приблуды), по ее словам, бил Светку не в первый раз.
Я ей верила. Было в ее голосе и глазах то, что обязательно проскальзывает у людей, которых долго и со вкусом унижают. Если бы эти слова еще подкреплял хоть один протокол со снятием побоев! Но дурочка надеялась, что «ее любовь его изменит» и никогда не обращалась в полицию. Услышав это, я зажмурилась, помотала головой. А потом записала ей свой номер телефона. Если суд и правда «примет во внимание», девчонке стоит пройти полный курс реабилитации. В жизненных установках и ценностях у нее полный ахтунг!
На допрос меня повели в половине десятого.
Сегодня Машлыган был уже в другом костюме: темно-сером. Снова без галстука. То ли просто не любил, то ли его уже хватали за этот печеночный сосальщик, пытаясь удавить. Ворот голубой форменной рубашки расстегнут на две пуговки – до меня вдруг дошло, что он сделал это специально, чтобы отвлечь меня от допроса и заставить «дрейфовать»…
Не прост, не прост. Но и не слишком сложен. Не таких разматывали.
Следователь был уже с утра чем-то сильно недоволен, но кивнул мне спокойно, приглашая садиться.
Обстановка в кабинете ничем не напоминала шикарные апартаменты на вилле Важина, и сам Максим здесь словно «заземлился», растеряв лоск и манеры. На смену им пришли цепкий взгляд хорошо обученного бульдога и застарелая усталость от рутины.
- Доброе утро, Полина, - поздоровался он.
- Доброе, - кивнула я, - Максим, а вы сегодня добрый следователь или злой?
Он вопросительно шевельнул бровями.
- Умираю без кофе, - пояснила я.
- А-а! Сейчас организуем.
Значит, добрый. По крайней мере, пока. Что ж, тем хуже для меня.
Я медитировала над чашкой не самого дешевого кофе, вдыхая горьковатый дым и грея пальцы, а следователь копался в бумагах, хмурился, что-то подчеркивал остро отточенным карандашом, время от времени делал выписки в блокнот. Читал он, я заметила, с невероятной скоростью.
- Как вам соседки? – спросил он, переворачивая очередную бумагу и закрывая папку, - Поладили?
- Я умею ладить со всеми. Это часть профессии.
Следователь удовлетворенно прикрыл глаза.
То есть – что? Я ошиблась? Меня засунули в восьмую не для того, чтобы попрессовать и выбить признание? Здесь совсем другая игра, интереснее?
Но ничего спрашивать я не стала. Надо будет – сам скажет. А не скажет – попробую догадаться.
Наконец, кофе был допит и Максим придвинул к себе бланк протокола допроса.