- В общем, случилась у вас любовь взаимная, - кивнула я, - А дальше?
Дальше все было как в кино. Только не в венесуэльском, а в американском. Прекрасный принц свалил в Барселону на отдых, оставив фирму на свою тайную любовницу. А потом нагрянули маски-шоу, и Кира оказалась в «аквариуме».
- Понятно, - кивнула я. – Зашибись – история.
Немного помолчала, соображая, как бы изложить свое видение мира поделикатнее. Чтобы не ранить нежную душу матерой рецидивистки с двумя «ходками». Так ничего и не придумала. Вот – вроде умная женщина. Бухгалтер. Хоть и подпольный. А наивная как Красная Шапочка, честное слово!
- Что молчишь, - спросила Кира.
- Думаю. Вот скажи, из подпольных бухгалтеров в финансовые директора, сразу – это как? Нормально?
- Тяжело было, - согласилась она, - ночами сидела. Но я бы все равно разобралась. Лида мне многое объясняла.
- Лида?
- Ну… Она до меня финансовым директором была.
- И ее «подвинули». А скажи, подруга дорогая, у этой Лиды с твоим Юрой ничего не было? – глаза Киры подозрительно заблестели. Но это были не слезы, хвала создателю. Это был гнев.
– И она тебя обучала… Прямо по-матерински… - Я запустила пальцы в волосы и пару раз, чисто символически, стукнулась лбом о стойку кровати.
По камере пошел гул. Символически-то символически, а приложилась хорошо! Может и шишка вскочить.
- Сейчас-то ты понимаешь, что тебя развели, как рыбок? – спросила я, готовясь, если что вдруг, уйти кувырком в другой угол. Если Кира рассвирепеет и ринется защищать любовь всей своей жизни - прибьет ведь ненароком. Потом пожалеет, конечно, а уже поздно.
Но Кира ничего такого не сделала. Она сидела на койке, застеленной темным шерстяным одеялом с двумя полосками, и, обхватив себя руками, тихонько выла.
- С-с-суки, - расслышала я сквозь сжатые зубы, - суки гнилые… И Лидка! А этот… Он же… Он же спал со мной!
Внезапно она, словно подломили – сунулась лицом в подушку и громко, в голос зарыдала.
В камеру забарабанили.
- Что у вас происходит, восьмая? Почему шумим?
- Да ничего особенного, - меланхолично сказала я дежурному, неодобрительно глядевшему сквозь решетку, - видишь, до нее правда жизни дошла.
- А чего так поздно? – удивился дежурный.
- Ну, так… трамваи не ходят, она пешком. Да ботинки рваные.
- Заткнись, - попросила Кира голосом, сиплым от недавнего рева.
- Уже, - отозвалась я, - Ты плачь, не стесняйся. Тут все свои. Сначала подушку промочи, как следует, а то она у тебя совсем сухая, что за бардак! А потом перекрестись, помолись – и иди по этапу, как Соня Мармеладова. И, самое главное, всем все прости. Это – обязательно.
- Я что, больная? – спросила Кира на удивление вменяемым голосом.
- А что – нет? – удивилась я. – Либо больная, либо святая. Тебя натянули, как сову на глобус, а ты лежишь и ревешь. Нормальная давно бы эту сладкую парочку рядом посадила. Пусть бы тоже рассказали, куда двадцать пять лимончиков со стройки рассосались. Может, их версия следователю больше понравится…
- Так, Полин… Я ж сама не знаю ничего. Меня пристроили сходить в темную на шубу с клином. Скажу, что Юрка мой любовник, так еще хуже будет, прокурор за группу добавит, – Кира сидела растерянная, но колесики в ее чернявой голове уже закрутились в правильную сторону, - вот если бы миллионы найти… Но где их найдешь. И как…
- Кира, - проникновенно сказала я, - «Где» – знаешь ты. Наверняка знаешь. А «как» - знаю я. - И не удержалась, легонько дернула ее за растрепанную косу, - мы их сделаем. Доверься мне.
Конец ознакомительного фрагмента