Прибывшие женщины споро разобрали улов, повезли к юртам.
— Вечером приходите на угощение! — пригласили они добытчиков.
Завтраки, обеды и ужины мужчинам тоже дозволялись. Ради такого дела мужики поднимались с постелей.
Самую большую рыбину, трёхметрового осетра, который ещё подавал признаки жизни, Чимга отволок в сторону и водрузил на ёмкую тачку.
— Отвезу для Мукато! — объявил он, и женщины дружно склонили головы.
Теперь оставалось вытащить на берег и перевернуть лодку. На этом рыбная ловля считалась законченной и больше Чимга не делал ничего, если не считать подношений неведомому Мукато.
Слово это Брен слышал не первый раз. Вероятно, это было имя местного божества, которому приносились обильные жертвы. Когда у водопоя охотники перебили группу маралов, то заколотую важенку тоже отдали Мукато. И добро бы ему только охотничьи и рыбацкие трофеи доставались. Вот девушки пошли на болото за клюквой. Принесли три полных мешка. Один из мужиков сбросил полуденный сон, выбрал тот мешок, что побольше и понёс его в дар Мукато.
Так в большом и малом. Но при этом никаких жрецов и шаманов в селении не заметно. Никто не стучит в бубны и не дует в карнаи. Неудивительно, что Брену хотелось посмотреть, как Мукато принимает жертвы.
— Мне к Мукато можно? — спросил Брен.
— Любому мужчине можно.
Вот и ещё кое-что выяснилось. Женщина, которая таскает камни и рубит дрова, не имеет права приближаться к святилищу. А сонный мужик ходит туда запросто.
Брен впрягся в повозку и потащил жертвенную рыбу в гору. Дорога была плотно утоптана. Видно было, что по ней много ходили и возили дары Мукато. Никаких строений, хотя бы самых временных, на вершине холма было не заметно.
Последнее усилие, и Брен увидел крошечное озерцо, а скорей — лужу. Вода там была непроницаемо-чёрной и даже издали казалась густой, словно хорошо вываренная смола.
— Вот и всё… — Чимга напрягся и разом скинул осетра в тёмную глыбь.
Пару секунд туша держалась на поверхности, потом без кругов и брызг бесследно потонула.
— Оно там? — осторожно поинтересовался Брен.
— Кто?
— Мукато, оно там на дне сидит?
— Нет там никого, — Чимга широко повёл рукой. — Мукато, вот это самое, всё вместе оно и есть.
Брен пожал плечами, но дальше расспрашивать не стал. Придёт время, понятно станет и без расспросов.
Дома Брен обнаружил двух девушек, которые занимались разделкой рыбы. Если рыбину оставить, как она поймана, через день она затухнет, а жители селения вообще полагали, что всё нужно съедать немедленно, как оно добыто. Конечно, Брен обычаев не придерживался, мог и рыбу до завтра оставить, а мог и сам закоптить, но всё равно, приятно, когда к тебе приходят и, не ожидая особых просьб, помогают.
На вечер было назначено пиршество. Предстояло переесть всё, что наловили Чимга и нечувствительно помогавший ему Брен. По такому случаю можно обойтись без обеда, да и без завтрака тоже. Женщины трудятся, — твердил про себя Брен, — а мужики животы экономят.
Сам Брен живот сэкономил, как лишь перед самыми обжорными праздниками приходилось. Был бы он дома один — сумел бы чем-нибудь втихаря перекусить, а на глазах у двух помощниц жрать было неловко и приходилось терпеть. Особенно донимал аромат жареной рыбы, который разносился не меньше, чем на три дня пути.
«Неужели они собираются управиться со всем за один раз? — размышлял Брен. — Ведь утробы треснут…»
Хотя, когда после поимки маралов, стряслось мясное пиршество, всё было съедено к вечеру. Впрочем, тогда Брен бежал с угощения раньше и не знал, чем кончился пир.
На этот раз еды было больше, и никто из жителей стойбища даже не пытался делать запас хотя бы на один день. Закон гласит: пойманное и добытое должно быть немедленно съедено. Неумеренное обжорство сменялось самым строгим постом. Изредка случалось, что наготовленное не удавалось сожрать за один подход, и оно оставалось на следующий день, его никто не ел, излишки бросались собакам или просто вываливались в помойную яму. И никому в голову не приходило заготовить что-нибудь на будущее время. Хотя Брена, который коптил, вялил и сушил свою долю добычи, никто не осуждал. Человек чужой, обычаи у него странные, пусть коптит на здоровье.