Не в силах больше видеть ее страдания, Брендан отвернулся.
— Думай, что хочешь, и катись к дьяволу, — прорычал он и хлопнул за собой дверью.
Шаннон смотрела, как отец уходит, зная, что через час он будет мертвецки пьян. На мгновение ей захотелось вернуть Брендана, но упрямая гордость, напоминавшая о том, что он предал мать, удержала ее. Все надежды Шаннон на лучшее будущее рухнули. Сложив свидетельство о рождении, она положила его в сумку, думая о Джонкуил, которая смогла извлечь выгоду из своего сомнительного положения. Проявит ли она снисхождение к Шаннон, которой досталось еще более мрачное наследие? Дрожа от решимости, Шаннон постаралась стряхнуть с себя переполнявшее ее отчаяние. Как бы то ни было, эта неожиданная катастрофа означает, что ее имидж должен приобрести блеск, способный затмить позорное клеймо незаконнорожденной.
Настольный вентилятор гнал сухой, горячий поток воздуха, от которого колыхалась занавеска. Шаннон беспокойно ворочалась в постели, невольно прислушиваясь к жужжанию мухи, кругами летающей по комнате. Она знала, что не сможет расслабиться даже на минуту, пока не вернется в Сидней и не расскажет Джонкуил о своем происхождении. Каждый раз, когда Шаннон слышала около бунгало какие-нибудь звуки, то думала, что это пришла Керри. Она страшилась сообщить ей, что завтра рано утром должна уехать.
Взгляд Шаннон остановился на висящей на стене доске, на которой красовались сине-красные розетки, завоеванные Керри на соревнованиях по всей округе. На соседней полке стояло несколько серебряных кубков и коллаж из фотоснимков лошадей. Эти свидетельства успехов Керри подбодрили Шаннон, вселив уверенность, что с младшей сестрой в ближайшее время будет все в порядке. Страсть к верховой езде придавала смысл ее жизни в Кунварре, чего никогда не было у Шаннон. И хотя Керри стремилась уехать отсюда, Шаннон была уверена, что для нее городская жизнь окажется невыносимой. Все, что Керри нужно было сделать, чтобы оказаться в другом мире, — это сесть на лошадь.
Наконец Шаннон услышала, как Керри взбегает по ступенькам бунгало, и в возбуждении вскочила с кровати.
— Шаннон! Шаннон! Ты здесь? — крикнула Керри. Ее голос громко раздавался по всему дому. Ворвавшись в комнату, Керри издала радостный крик и кинулась обнимать сестру.
— Ну, ты только посмотри! — восторженно говорила она. — Не могу поверить своим глазам. Я не знаю, что сказать, — с восхищением добавила она. — Какие у тебя длинные ногти… и какие волосы… Да ты просто сказочная красавица! А посмотри на меня — сплошной беспорядок, — со смехом сказала Керри, проводя рукой по своим взъерошенным волосам. Ее рубашка и джинсы были заляпаны грязью, руки стали шершавыми и загорелыми. Изысканная элегантность Шаннон вызывала у Керри не только восхищение, но и зависть, больно бьющую по ее самолюбию.
— Ох, Керри, я так рада тебя видеть. Честно! — сказала Шаннон, еще раз обнимая сестру. — Ты даже не знаешь, как я по тебе скучала. — В то время как Керри с удивлением и восхищением рассматривала ее, Шаннон очень хотелось бы натянуть на себя майку и удобные старые джинсы.
— Ты только посмотри на все это! — воскликнула Керри, роясь в содержимом чемодана. — Это просто великолепно. У тебя теперь, должно быть, целое состояние. — Она благоговейно провела пальцами по золоченой монограмме с инициалами Шаннон.
— На самом деле не такое уж и большое. Но по крайней мере я, кажется, уже не трачу все, что зарабатываю, — с небрежной улыбкой ответила Шаннон.
— Какое у тебя белье! Это настоящий шелк? — с изумлением прошептала Керри.
Шаннон кивнула:
— Я купила эти вещи у Елены за бесценок. Давай покажу, что я тебе привезла, — сказала она, переменив тему. Развернув превосходно сшитое голубое платье с этикеткой знаменитой фирмы, она приложила его к плечам Керри.
— Ты в самом деле хочешь сказать, что оно мое? Оно, наверное, стоит кучу денег. Ой, огромное тебе спасибо, Шаннон! — Керри метнулась к зеркалу. Представив себя в этом платье, она склонила набок голову. — Это просто сказка. Конечно, к нему еще нужны туфли. Ой, спасибо тебе! — крикнула Керри и бросилась обнимать Шаннон.
— Подожди — к нему еще есть браслет и ожерелье.
— Просто замечательно! У тебя такой хороший вкус!
Пока Керри прихорашивалась перед зеркалом, Шаннон украдкой наблюдала за ней, придя к выводу, что сестра изменилась не меньше, чем она сама. С тех пор, как они виделись в последний раз, дерзкое очарование Керри расцвело и налилось спелостью — как персик, созревший под лучами горячего солнца. Ее маленькая сестра навсегда рассталась с детством, и от этого Шаннон почувствовала тоску по прошлому и легкую печаль.
— Вот подожди, пока я все это надену, — суетилась Керри. — Ты меня не узнаешь. Как папа тебя встретил?
— Очень хорошо. Я как раз подумала, что он хорошо выглядит, — уклончиво ответила Шаннон.
— Он будет себя хорошо вести, — цинично ответила Керри. Поглощенная своими мыслями, она не заметила беспокойного взгляда Шаннон. — Я надену завтра свое новое платье к Мэтти. Папа тебе говорил? Она устраивает вечеринку специально для тебя. Из Канберры должен приехать Чарли — только для того, чтобы тебя повидать. Что ты собираешься надеть? Давай все примерим на мне, а потом решим, — возбужденно сказала Керри.
Шаннон сделала глубокий вдох.
— Послушай, Керри, я не знаю, как тебе сказать, но я не могу остаться. Я возвращаюсь в Сидней завтра утром.
Керри в полном смятении молча уставилась на нее.
— Что? Не может быть. Ты в своем письме сказала, что собираешься пробыть по меньшей мере неделю. Ты не можешь уехать. Будет вечеринка и все такое. Зачем тебе уезжать? — крикнула она.
— Я нужна леди Фортескью, — вяло ответила Шаннон.
— Леди Фортескью? — взорвалась Керри. — Что же она за чудовище, если позволила тебе побыть только один день? Зачем ты тогда вообще приехала? — В ее голосе звучала боль, говорившая о полном разочаровании.
Шаннон вздохнула и тяжело опустилась на кровать.
— Наверно, тебе нужно об этом знать. Полчаса назад я выяснила, что я незаконнорожденная. Вот — взгляни на мое свидетельство о рождении. Мне нужно было попросить его у папы, и он не смог больше скрывать правду. Мы поссорились, когда он мне его отдал. Прочти. Ты увидишь, что папа никогда не был женат на моей матери.
— Ну и что? — сразу отреагировала Керри. — Кого это заботит? Если ты никому не скажешь, кто об этом узнает?
— Керри, ты не понимаешь. Мне придется объяснить леди Фортескью, почему я должна сменить фамилию на билете, и когда она об этом узнает, то может изменить свое решение взять меня в Лондон. Я могу по-прежнему называть себя Шаннон Фалун, но ей надо сказать правду.
— Она не станет давать тебе пинка из-за таких пустяков. Ты-то ведь та же самая, разве нет?
— Поверь мне, пусть здесь это ничего не значит, но зато много значит в Сиднее или в Лондоне. Это — и тот факт, что я, как некоторые считают, полукровка.
— Если женщина так красива, как ты, все остальное не имеет значения, — жизнерадостно сказала Керри. Она немного помолчала, затем деловито сообщила: — Я не хотела говорить тебе сразу, но я еду с тобой. Я уже все обдумала — я могу поехать в Сидней, занять твою старую комнату, может быть, даже работать на твоем месте, пока не смогу присоединиться к тебе в Лондоне…
— Не говори глупостей, — раздраженно сказала Шаннон. — Брось все эти фантазии! Они ни к чему не приведут.
— Погоди, Шаннон. Ты не понимаешь. Видишь эти розетки и кубки — на каждом соревновании я получаю призовые деньги. Сегодня я выиграла двадцать пять долларов! — воскликнула она, запустив руку в свой карман. — Я откладывала все до последнего пенни. У меня уже почти хватает на билет на самолет в Англию. Я даже узнавала в Квонтасе расписание.