В противовес (требованиям Чингиза) он послал ему грубый ответ. Чингиз-хан (вследствие этого) замыслил дать (хорезмшаху) отпор, подобрал поводья мести и противодействия (ему)[61].
/11а/ О ПОХОДЕ ЧИНГИЗ-ХАНА В СТОРОНУ МАВЕРАННАХРА В ОТМЩЕНИЕ ЗА УБИТЫХ И ПОКОРЕНИИ ЕГО
В 615/1218 г., вследствие жестокости султана Мухаммеда-хорезм-шаха, который отправил в рай несколько купцов, бодрствовавших ночью, на молитве, было сильно задето чувство достоинства Чингиз-хана[62]. Он потребовал инспектора войск и приказал ему произвести письменный подсчет армии. Всего оказалось восемьсот знамен и под каждым знаменем по тысяче человек, так что всего было восемьсот тысяч воинов. Эта армия, отмеченная признаками страшного суда, выступила в поход. Через три месяца пути монголы достигли (города) Отрара, который был владением[63] султана Мухаммеда; они его взяли и произвели убийства, не оставив никого в живых. Султан Мухаммед послал разведчика, чтобы он принес сведения (о монголах). Через несколько дней он вернулся и сказал: “Я видел войско, которое на пирах плачет, а в битве смеется; все воины — как пальцы одной руки и, как руки, помощники друг другу. Приказанию (своего) государя они повинуются в сытости, довольствуются им в голоде, могучи в войне, терпеливы в несчастьях, удовольствия и покоя не знают, бегства и поражения не ведают. Оружие делают сами и сами о нем заботятся. В походе все одинаковы, друг с другом единодушны, одноязычны, не стесняются никакой пищей и одеждой; довольствуются молоком и сывороткой; едят мясо всех животных и ни к кому не имеют чувства жалости. У беременных женщин вспарывают животы и отделяют у младенцев головы от тела. Если доходят до большой реки, то не останавливаются, а сшивают кожи, кладут в них (как в мешки) платье, привязывают их к хвостам лошадей и, уцепившись за гривы последних, переплывают (на другой берег)”.
Словом, лазутчик столько рассказал в таком роде, что сердце хорезмшаха сошло с места. Его объял страх и, не имея возможности сопротивляться (монголам), он, не задерживаясь, бежал от одного перехода до другого.
Чингиз-хан отправился на Бухару, взял ее и предал убийствам а грабежу, разрушению и опустошению. Султан Мухаммед был в Самарканде; не имея сил сопротивляться, он оставил (в городе) сто десять тысяч человек, а сам удалился. Чингиз-хан сам отправился туда, в три дня взял (город); пятьдесят тысяч мусульман были убиты, большинство мужчин и женщин сделались рабами; город был опустошен и разрушен; никто не получил пощады. После этого (Чингиз) послал сто тридцатитысячный отряд войска по следам султана Мухаммеда. Последний, не останавливаясь, бежал в Казвин, оттуда в Гилян, откуда, не задерживаясь, направился в Мазандеран. И на острове Абескун[64] умер от огорчения. И сколько ему ни говорили: “К чему это бегство? Ведь нигде (поблизости) нет ни следов, ни признаков монголов!” — султан Мухаммед возражал и, ругаясь, говорил в ответ: “То, что я вижу и слышу, вы не видите и не слышите!”
Короче говоря, от (расстройства) воображения и от страха он помешался и у него не осталось ни рассудка, ни самообладания, ни выдержки.
Монгольские отряды всюду, куда приходили, чинили убийства и грабежи и не оставляли признака того или иного населенного места. Во всех областях Хорасана и Ширвана, в провинциях Ирана, Азербайджана и Хамадана население было перебито и никто не остался в живых.
УБИЙСТВА И ГРАБЕЖИ В ТЕРМЕЗЕ, БАЛХЕ, БАДАХШАНЕ И В ДРУГИХ ГОРОДАХ
Чингиз-хан направился к Термезу. (Взяв его) и предав мечу и разграблению, он пошел в Бадахшан на Балх. Пока Чингиз не взял его и не опустошил, он в то время был весьма населенным городом, так что имел тысячу двести соборных мечетей, тысячу двести бань и пятьдесят тысяч сейидов, ученых и уважаемых людей. Отсюда монголы направились на Мерв Шахиджахан, который и взяли одним приступом; население было перебито. По подсчету, убитых было миллион триста тысяч человек. Отсюда пошли на Нишапур, где в битве пал зять Чингиз-хана. Придя в ярость, Чингиз по взятии города приказал на семь дней затопить его водой, после чего на этом месте посеяли ячмень. Число убитых (в Нишапуре), кроме женщин и детей, доходило до одного миллиона семисот сорока семи тысяч человек[65]. Отсюда Чингиз-хан выступил на Герат. Тамошнее население усилило городские укрепления. (Монголы стали громить стены) и вдруг сразу обрушилось пятьдесят аршин стены. Через этот пролом монголы вошли, взяли город и не пощадили ни молодых, ни старых. Они приложили меч уничтожения и не оставили в живых ни одного обитателя, так, что число убитых исчислялось в двадцать шесть тысяч человек. Хвала Аллаху, царю всемогущему![66] Все частные дома, правительственные и общественные здания были разрушены. В живых остался лишь один тамошний хатиб[67] с пятнадцатью людьми, которые спрятались в подземельях. Через несколько дней (когда монголы ушли) эти люди, выйдя из своих несчастных убежищ, смогли питаться только травой и укрываться под стенами развалин.
61
Из рассказа нашего автора можно вывести заключение, что причиной нашествия монголов на Среднюю Азию было избиение хорезмийцами возвратившихся из Монголии, если не эмигрантов-изгнанников, то во всяком случае давно проживавших в государстве Чингиз-хана среднеазиатских мусульман. Они, можно думать, возвращались на родину в силу договора между Чингизом и Мухаммед-хорезмшахом о беспрепятственном передвижении подданных хорезмшаха и Чингиз-хана из Средней Азии в Монголию и обратно. Такого именно случая история монгольского нашествия пока не знает. По обычной версии, поводом к походу Чингиз-хана на Мавераннахр послужило избиение в г. Отраре, во владениях хорезмшаха, мусульманских купцов, подданных Чингиза, пришедших с большим караваном, нагруженным дорогими товарами.
62
Здесь автор, очевидно, намекает на Отрарскую трагедию, когда купцы погибли жертвой жадности наместника Отрара и подозрительности султана Мухаммеда, считавшего их шпионами Чингиза.
64
По словам акад. Бартольда, “остров, где укрылся султан, был расположен близ приморского города Абескуна, находившегося в 3-х днях от города Гургана, т. е. недалеко от устья реки Гюргень: возможно, что имеется в виду остров Ашур-Адэ” (В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, СПб, 1900, стр. 459). Последняя догадка едва ли верна. Река Гюргень когда-то впадала в Каспийское море к северу от ее теперешнего устья, близ Гюмюш-Тепе; другое устъе Гюргеня было южнее острова Ашур-Адэ. Какое из этих старых русел было более древним и когда совершился поворот реки в нынешнее устье — неизвестно. Если во время монгольского нашествия р. Гюргень текла по одному из прежних русел, то едва ли верно мнение, что остров Абескун следует отождествить с Ашур-Адэ, который в то время был довольно далек от устья реки. Вероятнее всего, что остров Абескун теперь не существует. Уже автор XIV в., Хамдаллах Казвини, описывая Каспийское море, говорит про остров Абескун, что он теперь погрузился в море и объясняет это изменением течения р. Аму-Дарьи (The Geogr-Part of the Nuzhat al Qulub. Ed. by G. Lestrange, Leyd. — Lond., 1915, p. 239). Опускание восточного берега Каспийского моря, подметил еще в 1781 — 1782 гг. автор “Исторического журнала” бывшей на этом море русской эскадры под командой капитана Войновича. Он указывал на три острова, оторвавшихся от Астрабадской косы в недавнее время, на увеличение за последние 18 лет глубины проливов между ними, на постепенное поглощение морем древнего города “Гюмышь-Тепе” и проч. (Исторический журнал в 1781 и 1782 годах на Каспийском море Российской эскадры под командою фл. капитана второго ранга гр. Войновича, М., 1809, стр. 36 — 37 и 59 — 61).
65
Цифры убитых монголами при взятии городов хорезмшаха в некоторых случаях, конечно, весьма преувеличены, в частности Нишапур никогда не имел такого населения. Столь же гиперболичны и вышеприведенные данные о численности армии Чингиз-хана. Наш автор в этом отношении только следовал своим источникам.
66
Арабское выражение, означающее удивление. (Быть может, из коранического стиха — сура XXXIX. ст. 6 — “Хвала ему! О Аллах единственный, всемогущий”).
67
Xатиб — проповедник в мечети, читающий по пятницам и в праздничные дни в мечети так наз. хутба, своего рода ектинью — поучение, которое начинается провозглашением единства Аллаха и призывом благословения на пророка и его семейство; затем следует моление за царствующего повелителя правоверных и в заключение нравственное поучение с цитатами из Корана и изречений Мухаммеда.